Пальмы и жвачка, джинсы и кола, твист и Микки-мышь, ядерный гриб и воздушная кукуруза — снятые широкоугольным объективом для журнала «Америка», они показывали, чей cool.
И где все?
Президента им теперь выбираем мы, причем рыжего и жеваного. «Оскар» теряет аудиторию пятый год, ибо не всем интересно, победит ли фильм «Сто лет рабства» или кино про трансгендеров, не всем. Элвис разъелся и умер. Брандо разъелся и умер. Кеннеди затрахал Мэрилин до смерти и тоже умер. ОПЕК и нефтяные котировки убили жрущий прорву бензина американский автопром. Кола оказалась диабетическим лимонадом, бейсболки ужасны, как сам бейсбол, «музыка ваша американская говно», как сообщил Брат («Да и сами вы», — добавил он, подумав). Даже под «Гончего пса» в «Индиане» зажигают русские диверсанты.
Вой по планете стоит от наших демаршей, а не от их триумфов. Путинский голый торс. Зеркальная экспансия Russia Today. Фан-зона на Никольской. Бородатая хоккейная сборная мечты без гимна, флага и прописки, но с песней «Славься, отечество наше свободное». Зеленые человечки.
Теперь вот эта Маша с медведем.
Безродный кукушонок из вагона «Москва — Пекин», крикливый и прожорливый.
Совокупная аудитория исчисляется миллиардами.
Все ищут секрет — вот он. «Маша и Медведь» — классическая, всему миру знакомая модель отношений моторного ребенка с покладистым отцом. 28 вопросов в минуту. Прыжки воскресным утром по самой хребтине, довольно увесистые. Раздвоение, расчетверение, раздесятерение доставучей девочки с гиком, бантом и зелеными глазами хищника. «Поделись с ребенком!» «Опять он спит!» Бессмертное «Кто эта тетя??» А теперь ей надо в кустики. А теперь на каток. А теперь спать с языком набок, и сразу долгожданный мир и покой, минуты на четыре. Толстой писал, что все счастливые семьи счастливы одинаково — так «М&М» транслирует миру наше частное и такое общепонятное медведьское счастье. Когда чудовище с волшебно отросшей снегуркиной косой чувствует себя самой охренительной красавицей Земли. Скачет во двор в твоей дембельской фуражке. Растянувшись на льду, смотрит вполглаза, все вокруг собрались ее жалеть или надо поорать еще. Словесная конструкция «Может, уже покатаемся уже?» и «Может, уже поужинаем уже?» обессмертит имя сценариста Олега Кузовкова в веках. Волк с Медведем и чаном остывшей каши, воющие на Луну под «Лунную сонату», — это наше ноу-хау, и пусть кто-то сможет лучше.
А рояль в кустах? А «Завтрак туриста»? А Дед Мороз на дрезине с песней «Из-за острова на стрежень», которую с той же удалью пели в лодке Жужа с Махой из «Волшебного кольца»? А клюшка «Чемпион 1242» (1242 — год Ледового побоища, если кто забыл)? Ловкой нюансировкой Кузовков отрабатывает всю нашу историю и культурный бэкграунд. Серию, где волки украли ребенка, вполне можно было назвать «Вождь краснокожих» — так хохотал Медведь над письмом о выкупе.