— Если бы он так же стремился к вознесению. — Прошептал Энрику Кириан.
— Он же хочет избавиться от демона. После того, как Холька вернётся, он наверняка захочет сделать… Отправиться в Бездну?
Кириан кивнул. — Но если она останется жить, то уже не отпустит его.
— Но если вы её убьёте, то будет ещё хуже.
— Я и не собираюсь. — Он выгладил совсем разбитым. — Скажи, ты всё ещё веришь в Великое пламя? После всего, что увидел, путешествуя с ними?
Энрик задумался над этим. Раньше такой вопрос не приходил ему в голову. Но и какое то чувство, что его хранит невидимая сила, о котором говорил отец Диодор, была ему чужда.
— Я не знаю.
Кириан кивнул. — Я тоже.
— Тоже разочаровались? — Энрику всегда говорили, что это — тяжкий грех, который портит душу и делает её податливой демонам. Так мне говорили.
— Моя вера, наша вера — это мессия. Но раз он казался не таким, каким мы его себе представляли, то значит ли это, что наша вера была всё это время ложной или лишь мы ошиблись в своих ожиданиях, а мессия на самом деле такой, каким должен быть?
— Я не знаю. — Вновь признался Энрика, глядя на идущего в пяти-шести метрах Люциуса. — Но он не выглядит, как бог. Вы сами говорили, что боги не испытывают чувств. Значит, Люциус не может быть богом. А мессия и бог — это разве одно и тоже? То есть, может ли он очистить мир от зла, не став богом.
Кириан удивлённо взглянул на него и покачал головой. — Не знаю. Но вряд ли. Всё это очень сложно.
Остановились они только когда почти полностью стемнело.
Люциус быстро съел сухие фрукты и сел в стороне ото всех.
Энрик некоторое время мялся, но любопытство взяло вверх и он подсел поближе.
Люциус о чём-то бормотал сам с собой. Вскоре, однако, он замолчал.
— Ты хочешь о чём-то спросить?
— Как вы чувствуете его? То есть, как вы так живёте, с постоянным голосом в голове?
— А зачем тебе?
Парень немного помолчал. — Я не понимаю. Холька говорила мне про вас. Немного. Но я так и не понимаю, как это — жить с ним. С демоном.
— Хочешь узнать?
Он кивнул.
— Тогда. — Люциус сел лицом к нему и снял перчатки. — Возьми меня за руки.
Энрик сел напротив и осторожно положил свои руки на его.
Люциус прошептал непонятные слова на противном скрежещущем языке. В следующее мгновение голова Энрика наполнилась какофонией голосов. Они резко зашептали со всех сторон, заставив его обернуться. Если бы Люциус не сжал его руки, Энрик бы их выпустил. Он пытался найти источники голосов. Ему казалось, они говорили совсем рядом, с боков и из-за спины. Большинство что-то тихо шептало. Так тихо, что понять их было очень трудно. Всю эту массу покрыл один единственный голос. Высокий, громкий и злобный.