Вторая древнейшая: нелегальный вариант
У моего собеседника нет имени. При общении с нашим открытым и болтливым миром оно было бы лишь обузой для действующего сотрудника Службы внешней разведки. Для удобства назовем его Иваном Ивановичем. Он, старший офицер, где-то и в чем-то считающий себя учеником Абеля, после некоторых колебаний все же на встречу согласился.
— Иван Иванович, спасибо за информацию о Фишере — Абеле, которой ваша Служба со мной относительно щедро поделилась. И все-таки, столько осталось многоточий… Разве секреты с годами не ветшают?
— Смотря какие.
— Мне непонятно, почему столько таинственности вокруг двух первых загранкомандировок Вильяма Генриховича.
— Он уже был на нелегальном положении.
— Но это же в начале или середине 1930-х! Или даже в 1920-х!
— Это не потому, что нашей Службе так хочется. Мы можем и сказать, но в тех странах, где он бывал, — поднимут архивы. Так иногда случается даже с давними делами. Потом выходят на нас, и начинается. Бьет по нашим товарищам, которые еще там.
— Непонятно, зачем было брать с собой дочку — совсем ребенка.
— Во-первых, родительские чувства. Во-вторых, ребенок — большое подспорье. Дети оказывают помощь, о которой они сами понятия не имеют. Вдруг что-то надо, и ребенок — это очень хороший предлог кого-то отвлечь или, наоборот, завлечь. Или что-то провезти.
— А из-за чего прервали вторую длительную командировку?
— Только не из-за каких-то неудач. В Москве сразу последовало повышение по службе. О причинах отзыва сведений в нашем архиве нет. Тотчас по возвращении Фишеру было присвоено звание лейтенанта госбезопасности.
— Иван Иванович, легко догадываюсь, что у вас в отделе сложнейший отбор людей, бесконечные проверки. Но как же тогда в разведчики попадают такие, как Рейно Хейханен? Ведь выдал Абеля; по существу, он — алкаш-неудачник. Не верю, что запил ваш майор только в Штатах…
— Тем не менее похоже, что только в Штатах. Могло случиться такое при постоянном нервном напряжении. Особенно когда неудачно складывается и не идет задание, которое предстоит выполнить. А у Вика не шло. Нервы, транс… Ну что здесь, кажется, такого: провести тайниковую операцию? Но это же требует определенного напряжения, на каком бы положении ты ни находился. А если на нелегальном, то напряжение колоссальное. Прежде чем выйти на операцию, человек все время проверяется, есть наблюдение или нет. Это же надо пережить. И какая ответственность! Ведь можно просто потерять информацию, как Вик потерял однажды полую монету с тайником, которую потом случайно нашел какой-то мальчишка, и она стала еще одним свидетельством против нас. Малейшая оплошность — и провал не только твой. Любая операция наносит разведчику большой моральный и, я бы сказал, физический ущерб. Когда Вильяма Генриховича арестовали, ему исполнилось уже 54. Тут тоже бывают срывы. А у Хейханена они пошли-поехали один за другим. Денег из-за выпивок не хватало, начались скандалы в семье. Человек, скажем так, был морально не готов к выполнению задачи.