Сам же полковник Фишер, на склоне лет составлявший по просьбе начальства некие наброски своего бытия, писал по этому поводу:
— По соображениям производственного характера некоторые подробности моей биографии должны остаться тайными. Другие могут быть опубликованы. Однако некоторая туманность в описании моей жизни не означает, что приводимые факты неверны. Я предпочитаю недосказывать, нежели врать…
Но вернемся в Ньюкастл-апон-Тайн, где и родился 11 июля 1903 года второй сын революционера-эмигранта Фишера. Здесь я почти без купюр привожу то относительно немногое, что рассказывала мне о детстве и юности своего отца Эвелина Вильямовна, которая до самой своей кончины в 2007-м оставалась настоящим кладезем семейных преданий и тайн. При этом она боялась всяческих спекуляций на имени обожаемого ею отца и порой говорила о «безнравственном выворачивании тайн»…
Своими правдивыми и детальнейшими рассказами Эвелина Вильямовна меня настолько воодушевила, что некоторые главы этой книги основаны в основном на ее впечатлениях, воспоминаниях. Изредка она давала мне копии документов, совсем не секретных или уже рассекреченных. Видимо, то были бумаги из семейного архива. За все за это и за долгие часы, на меня потраченные, низкий ей поклон и царство небесное!
Семья Фишеров жила в своем Ньюкастле в скромном достатке. Ее глава Генрих Матвеевич — в России, менял и работу, и местожительство постоянно. В одном только Питере успел потрудиться на семи фабриках. Искал новых и новых соратников в рабочей среде, сам их образовывал в своих кружках. Был уверен, что только рабочий донесет до рабочего все марксистские истины так, как не сможет сделать это в силу своего происхождения никакой интеллигент. А в Англии он лишь раз переехал с одной квартиры на другую, да и вкалывал практически все там же, на верфи. Поселились в двухэтажном домике, небольшом, но уютном.
Возможно, не хотел перемен из-за двух своих мальчишек. Им, родившимся в Англии, не пришлось менять в детстве ни жизненного уклада, ни приспосабливаться к непривычной обстановке. Все было родным, понятным.
Любимцем семьи был, вне сомнения, старшенький — Гарри. Любовь Васильевна, женщина властная и даже суровая, этой своей привязанности не скрывала. Гарри хорошо учился, был послушен и исключительно прилежен. Все же сказывался замес кровей: немецкая педантичность и исполнительность, русская смекалка и изобретательность легко и естественно уживались с английской чинностью и консервативностью. Младший, Вилли, чувствовал, что надо тянуться за Гарри. Была тут и детская ревность, и даже совсем уж не мальчишеская обида. Соревновались братья во всем. Учиться, как Гарри, бегать — так же быстро, как он. Любовь матери он пытался завоевать, даря ей букетики полевых цветов. Не совсем получалось. Мама вбила себе в голову, что Вилли приносит цветы, чтобы загладить свою очередную шалость. Наверно, была в этом и сермяжная правда — частенько вслед за букетом в дом являлись соседи с жалобами на младшенького…