Мои дела пока без изменений за малыми исключениями… Буду в декабре играть на концерте со скрипкой. Сейчас явилась возможность поучиться аккомпанировать, это очень интересно, да и полезно, так что я очень рада этому обстоятельству. Неприятность есть тоже, ужасно болят руки, когда играю, успокаивают тем, что (арфа. — Н. Д.) очень большой тяжелый инструмент.
…Эвуня растет не по дням, а по часам, как говорится, и развивается, только здорово худеет, вытянулась и похудела, думаю, это рост, но все же немного волнуюсь. У нас на шейке ниже ушек очень увеличены желёзки, совсем легко можно прощупать шарики — это нехорошо… Надеюсь, что летом мы опять сумеем ее поправить и укрепить. А сейчас она гулять не любит, едва сумеем уговорить и то на пять минут и аппетит плохой. Ну, вот и все наши новости. А теперь так бы хотелось узнать, как вы там живете… Что у вас нового? Как здоровье? Всех-всех без исключения…
Пишите все подробно, все мелочи, это все так интересно для нас… Мы каждый день слушаем радио от вас и Ленинград, знакомы с вашим житием. Это тоже немного успокаивает. Ну вот, кажется, и все, что могу написать, да и приходится кончать, т. к. уже поздно и папа должен ехать. Целую вас всех, всех, моих родненьких крепехонько, Эвуня сейчас трещит о том, что мы с ней тоже должны ехать по делам, а кстати, и прогуляться… Она посылает вам сводных картиночек, сведенных для вас, а не сведенных для Лидочки. Ну вот, пока, целую крепко, а Эвуня пишет вам сама вместе со мной.
Копу, Булю целую и всех родненьких,
Evelin Fi и papa».
А вот это письмо из той же первой командировки пишет уже сам Вильям Фишер. Обратите внимание еще раз: отца с матерью он, и так всегда в письмах, величает по имени-отчеству. Причем отца, как и говорилось, называет Андреем.
«Дорогие Любовь Васильевна и Андрей Матвеевич!
Давненько от вас не было писем — но по всей вероятности не по вашей вине. Надеюсь, что у вас там все благополучно и все здоровы, поправляются и т. д. Мы по обыкновению продолжаем в том же духе, здоровы, живем, кушаем, спим и проч., все как полагается. Гуляем на берегу моря, фотографируемся, ругаем погоду и удивляемся на мягкость зимы. Вообще, кроме дождя и слякоти ничего зимнего — настоящего — не видали, а туземцы божатся, что это только недавно так стряслось и то „ей-богу“ всегда было много снега и льда и проч. атрибутов зимы. Дошло до того, что даже возят снег для лыжных гор в поездах!
Мы регулярно слушаем русские станции и поэтому держимся в курсе событий там, а то по газетам ничего нельзя судить. Речь Сталина мы прослушали целиком, и хотя один из чтецов читал скверно, все-таки имели удовольствие узнать о наших успехах и видах на вторую пятилетку.