Я тяжело села на край кровати. Эмори редко теперь видел мои голые руки. Он никогда этого не говорил, но я знала, что они кажутся ему отталкивающими. То, что было соблазнительным, стало гадким. Лучше было прятать их за сверкающей ширмой… Как и наши отношения.
— Чуть не забыл, — Эмори взмахнул рукой, — я купил тебе новые духи. Они на туалетном столике.
Там действительно стоял крошечный флакончик, которого я не заметила. На боку чернели буквы: «Фарнезиана». Я взяла духи — ни карточки, ни коробки, ни обертки. Это был не подарок, а извинение. Да, мужу не помешал бы урок притворства, подумала я. Когда я вытащила пробку, в нос ударил тошнотворно сладкий запах: пахло сахаром, ванилью, кондитерской. Интересно, он решил, что этот предназначенный для домохозяек запах мне подходит, или просто подошел к парфюмерному прилавку универмага «Гимбельс» и ткнул в первый попавшийся флакон, не потрудившись понюхать?
Я была по горло сыта собой и своим мужем. Как глупо было касаться его! Что на меня нашло? Мы не были близки как муж и жена с самого рождения Эффи. Конечно, это была не ее вина. Я никогда не винила нашу дочь, ни капельки. Она не по своей воле родилась ущербной. Я не хотела рожать еще одного больного ребенка, поэтому после ее появления держала мужа на расстоянии вытянутой руки. Тогда это было несложно. Я страшно выматывалась со злобной трехлетней девочкой и младенцем, который синел всякий раз, когда плакал. Я отказалась нанимать гувернантку, няньку или сиделку для Эффи. Если моей дочери суждено было умереть, я собиралась быть рядом с ней.
Эмори не смог вынести постоянные отказы. Я должна была это предвидеть, но, когда я осознала свою ошибку, было уже слишком поздно. Распробовав свободу, он полюбил ее.
Забравшись в постель, я почувствовала кедровый запах лосьона после бритья и сладкий — помады, которая оставляла жирные пятна на наволочках, хотя он смывал ее с волос. Испытав мгновенный прилив раздражения от того, как высоко он натянул одеяло на плечи, я повернулась на бок.
Вглядываясь в темноту комнаты, не отличая теней от мебели, я повторяла себе то, что мне говорили многие годы: «Тебя предупреждали, Жанна. Тебе повезло, что он вообще на тебе женился».
Сегодня мне не казалось, что это было везение.
Июнь принес в наш двор тюльпаны. Их бутоны с розовыми кончиками, плавно перетекающими у основания в белое, словно были расписаны акварельными красками. Занятия закончились, но о поездке в Ньюпорт в этом году никто не заговаривал. Разумеется, из-за папы, который теперь редко бывал дома. Но мама будто этого не замечала и говорила, что приятно будет остаться дома.