Я присела на край дивана:
— Куда они уехали? Их родители должны знать.
Этта фыркнула, но промолчала.
Эмори ударил себя кулаком по бедру:
— Они не знают!
Ветер, которого я так ждала весь день, наконец-то влетел в открытое окно. Я повернулась к нему лицом, а Эмори налил себе скотча из резного графина, стоявшего на маленьком столике. Хрусталь звякнул о поднос, и звук наполнил всю комнату.
— Итак, что мы имеем, — продолжил он. — Если цыгане и собираются искать своих детей, нам они об этом рассказывать на намерены. Они бродяги, живут очень тесными семьями и не любят, когда незнакомцы вмешиваются в их дела. Я полагаю, они хотят избавиться от Луэллы не меньше, чем мы — ее вернуть, но нам придется искать ее самостоятельно.
— Что мы будем делать? Можем ли мы отправить за ними полицию? Как мы ее найдем? — Я оттянула воротничок платья.
Эмори осушил стакан и налил себе другой.
— Полиция ничего не сделает. Луэлла ушла по своей воле. Ей шестнадцать. Если она хочет уйти, никакой закон ей этого не запретит. Более того, если они с этим парнем захотят, их поженит любой мировой судья.
Это не приходило мне в голову. Подобный брак стал бы непоправимой ошибкой!
— Мы можем сказать полиции, что ее похитили. Ее найдут и отправят домой.
Эмори посмотрел на свою мать:
— Мы с матерью считаем, что нам не следует предавать это огласке. Никаких властей, никаких репортеров. Мы решили нанять частного детектива, который ее выследит. Тем временем мы будем говорить, что она уехала в летний лагерь.
Мне показалось, что из комнаты выкачали весь воздух. Глаза Этты впились в меня. Я стащила перчатки и провела пальцами по шрамам. Мне было плевать, что их увидят.
— А как же Эффи? — наконец спросила я. — Что мы ей скажем?
Упоминание младшей дочери смягчило Эмори. Какая ирония: ее рождение расшатало наш брак, а теперь только она держала нас вместе. Эмори поставил свой стакан и положил руку мне на плечо, глядя на мои голые руки. На мгновение мне показалось, что он хочет взять их в свои. Он вздохнул:
— Неправильно просить ее лгать ради нас.
— Да.
— Но правда может ее убить.
— Если она узнает, что сестра ее бросила, она не выдержит.
— Пусть она думает, что это наша вина.
— Да, но что мы ей скажем?
— Думаю, то же, что и всем: мы отослали Луэллу в летний лагерь.
Я хотела прижаться к руке Эмори, почувствовать его пальцы на своей шее.
— Она нам не поверит. Она знает сестру лучше, чем мы.
Перенести такое проявление близости Этта не могла и немедленно вмешалась в разговор:
— Она поверит тому, что сказано. Если она будет задавать вопросы, заставьте ее умолкнуть. Это с вашего попущения Луэлла выросла такой гедонисткой. Не допустите той же ошибки с Эффи.