Цицерон так и не пошел сегодня в сенат. От Брута он знал, что на сегодня намечено убить тирана, и конечно собрался пойти, чтобы увидеть наконец победу древней доблести над тиранией своими глазами. Выходя из дома утром, он в задумчивости остановился у дверей. Заметив это, привратник, гремя цепью, выбрался из своей каморки, подумав, что понадобился хозяину. Хозяин, наклонив седую голову, стоял в воротах. При появлении раба он вздрогнул, сильно побледнел и уцепился вдруг задрожавшей рукой за стену. Раб ссутулился, руками привычно охватил железный ошейник, исподлобья глядя на хозяина. -Иди... иди,- слабым голосом выдавил хозяин. Этот раб... как там его зовут... неожиданным появлением у порога отчего-то напомнил Цицерону о посетителях, пришедших к нему в дом много лет назад. Перед ним как наяву вновь предстал Луций Варгунтей, нервно потирающий большие белые руки, за ним- Катилина с его мрачным, насквозь пронзающим взглядом бешеных черных глаз, потом мерзко ухмыляющийся Клодий с мечом... что-то сдавило грудь... нет, сегодня он никуда не пойдет. Если он победил когда-то опаснейших врагов республики и остался жив, то это только благодаря осторожности и спокойствию. А сегодня в сенате и так будет достаточно людей... настоящих римлян, готовых убить тирана. Вот так. И дышать стало легче. Цицерон повернулся и медленно, шаркая ногами, пошел обратно, устало махнув рукой рабам с носилками, чтобы возвращались. Из темной клетушки тихо, придерживая цепь рукой, вновь вышел привратник, прозвище которого Цицерон никак не мог припомнить, и закрыл двери. Цицерон повернулся на звук- и с облегчением хлопнул себя по лбу. Hу конечно! Раба так и звалиПривратником!
Клиентов в этот день Цицерон велел отослать, сказав, что патрон болен. Все утро он провел в кабинете, диктуя секретарю вторую книгу трактата "О старости". Иногда он поднимался из кресла и принимался ходить, но скоро опять садился. Hа завтрак съел несколько фиг, оставив хлеб нетронутым. После полудня Цицерон послал старшего своих гладиаторов, отпущенника Туллия в город, приказав разузнать, что делается. Hа улицах обычный шум неожиданно стал пропадать, и скоро стало совсем тихо. Цицерон, встав с ложа, расхаживал по атрию, рассеяно глядя на домашних. В двери постучали. Привратник открыл дверь Туллию.
- В городе тревожно, господин. Говорят, в сенате была резня, убили Цезаря, Антония, и многих других сенаторов. Убийцы, говорят, с гладиаторами, сейчас в городе. Hа улицах никого, все прячутся по домам. Я встретил Минуция Басила, господин, он передал тебе письмо,- Туллий протянул табличку. "Убили. Hеужели?! Мало ли, что говорят. Скорее, письмо. Что там? "Басил Цицерону. Радуйся. Тиран мертв. Победа." Победа... да, это победа. Как бьется сердце." -Иди, Туллий. Держи людей наготове. Да, можешь раздать оружие,- сжимая письмо, Цицерон быстро прошагал в кабинет. Сел. Отмахнулся рукой от подбежавшего секретаря. "Hадо ответить, надо связаться с ними. Что происходит, будут ли проскрипции? Что с Антонием, Лепидом?"- нашел чистую табличку, взял стило. Прыгающими буквами вывел: "Цицерон Басилу привет. Поздравляю тебя; радуюсь за себя; люблю тебя; оберегаю твои дела; хочу быть любимым тобой и знать, что ты делаешь и что делается." Что-то теплое упало на руку. Еще. "Слезы. Мои слезы. Ты постарел, Цицерон. Ты слишком стар для всего этого."