— С чего ты взяла? — испугался Корольков.
— Я этот язык понимаю, — неопределенно сказала Раиса и пошла завоевывать мир. За стенами больницы она чувствовала себя увереннее.
Любовь — если определить ее химически — это термоядерная реакция, которая обязательно кончается взрывом. Взрыв в счастье. Или в несчастье. Или в никуда.
Корольков не верил в себя. Что он мог ей дать? Свои почти пятьдесят лет? Вернее, те, что останутся после пятидесяти. Свою зарплату сто восемьдесят рублей, вернее, то, что останется от зарплаты. Свою неуправляемую дочь, вернее, свою тоску по дочери. Свою бессимптомную язву, которая была опасна именно бессимптомностью и грозила прободением? Что еще мог он предложить любимой женщине?
Но, боже мой, как хотелось любви! Как давно он ее ждал. Как долго к ней шел. И встретил. И узнал. И струсил. Может быть, он слишком долго ждал и переутомился? Все в жизни должно приходить своевременно. И даже смерть.
Корольков перевел Полудневу в палату выздоравливающих и каждый день, проходя мимо палаты, давал себе короткий приказ: «Мимо!» И шел мимо.
Сегодня он тоже сказал: «Мимо!» И заглянул. Ее кровать была пуста.
— А где Полуднева? — спросил Корольков.
— Выписалась, — спокойно сказала соседка. Для нее тот факт, что больная выписалась, был делом обыденным и даже радостным.
— Когда?
— Вчера.
Корольков стоял и не уходил, как будто чего-то ждал.
Женщина с удивлением на него посмотрела.
— А она ничего не просила мне передать? — спросил Корольков.
— Вам? Нет. Ничего.
Корольков пошел в ординаторскую, пытаясь как-то разложить по полкам весь хаос внутри себя. Было ощущение, что его предали. Все-таки он же вынес ее на руках из огня, пусть даже он сам в нее стрелял. А она ушла и даже не попрощалась.
В ординаторской стояла Раиса. Она еще не успела надеть шапочку, и ее сложная прическа походила на клумбу.
— Ты выписала Полудневу? — спросил Корольков.
— Да. Она попросилась, — сказала Раиса.
Корольков взял историю болезни. Полистал.
— Попросилась… У нее же гемоглобин сорок пять. — Он с брезгливостью посмотрел на Раису.
— Поднимет естественными витаминами.
У Раисы были широкие брови и бегающие, высматривающие выгоду глаза — как у хищника. У куницы, например. Или хоря. Хотя Корольков никогда не видел ни куницу, ни хоря.
«Такая под машину не попадет, — подумал он. — И с машиной не перевернется».
Вошел Анастасьев. Посмотрел на Королькова и спросил:
— Иван, ты что, волосы красишь?
— В какой цвет? — спросил Корольков.
— Не пойму. Только они у тебя потемнели.
— Это я побледнел. Лицо поменяло цвет, а не волосы.