, и мир, в котором она получила свой шрам, – это полностью другой мир.
• • •
Каждое утро ее накрывала лавина подробностей, экзальтированных деталей: фотографии завтраков в Патагонии, девушка наносит основу под макияж сваренным вкрутую яйцом, шиба-ину в Японии скачет с лапы на лапу, приветствуя хозяина, призрачно бледные женщины постят фотографии своих синяков – нарастает давление, мир смыкается все теснее, паутина человеческих взаимосвязей становится такой плотной, что почти превращается в цельный искрящийся шелк, но день по-прежнему не раскрывается перед ней. Если ей дали возможность все это увидеть, это наверняка что-то значит?
Если она начинала кусать нижнюю губу, как бывало почти всегда после молочно-циветтовой горечи утреннего кофе, она шла в ванную, где стена за окном густо заросла плющом, и аккуратно красила губы вызывающе яркой красной помадой оттенка фортепьянного фетра – словно вечером собиралась пойти в андеграундный клуб, где она будет голой, как пустое пространство на месте недостающей пайетки, и сожмет все закатное облако человеческих чувств в стихотворение из шести слов.
• • •
Что-то болело в затылке. Это было ее новое классовое сознание.
• • •
Каждый день их внимание должно обращаться – как отблеск солнца на боках стайки рыб, у всех и сразу – к новому объекту ненависти. Иногда это военный преступник, иногда – просто кто-то, кто не соблюдает единственно правильную рецептуру гуакамоле. Ее саму интересовала не столько ненависть, сколько стремительная смена вектора, словно их коллективная кровь разом вскипала и принимала решение. Будто они были биологическим видом, от природы плюющимся ядом или испускающим облака черных чернил на морском дне. В смысле, вы же читали статью о разумности осьминогов? Вы же читали, как осьминоги выходят маршем из моря на сушу, послушным и гладким войском?
• • •
«А-ха-ха!» – рассмеялась она новым смехом, каким стало модно смеяться в последнее время, за просмотром короткого видео с людьми, которых выбросило из сорвавшейся с аттракциона кабинки на ежегодной ярмарке в столице Огайо. Траектории их полета были дугами чистой радости, расчертившими воздух, их футболки как будто стекали с тел; смотрите, на что способна людская плоть, когда она уступает надлому судьбы, а потом…
«Что тебя так рассмешило?» – спросил муж, бочком присев на кресло и свесив ноги через подлокотник, но она уже прокрутила всю ветку комментариев и прочитала, что один человек скончался на месте и еще пятеро находятся в критическом состоянии, и неизвестно, выживут они или нет. «О боже! – прошептала она, когда поняла. – Господи боже, нет!»