• • •
Каждый вечер, ровно в девять часов, она отбрасывала свой разум. Отвергала его, будто веру. Отрекалась, как от престола, во имя любви. Она шла к холодильнику, открывала его и вдыхала прохладную свежесть, оставляла влажные отпечатки на запотевшем горлышке бутылки и наливала что-нибудь в стакан, всегда прозрачный и кристально чистый. В эти минуты она была счастлива, хотя и тревожилась каждую ночь – как никогда не бывает со знанием, – точно ли этого будет достаточно.
• • •
Внутри портала какой-то мужик, три года назад постивший только пошлятину вроде: «Я дебил с хроническим геморроем», – теперь призывает сограждан открыть глаза и проникнуться идеями социализма, который вдруг оказался единственно верным из всех путей.
• • •
Ее местоимение, с которым она никогда и не чувствовала особенной близости, уходило все дальше и дальше прочь от нее на портале, неслось сквозь пространства нас и его, мы и они. Иногда оно возвращалось, садилось, почти невесомое, ей на плечо, как попугай, повторяющий каждое ее слово, но больше никаким боком не связанный с ней самой – попугай, доставшийся ей от ныне покойной прибабахнутой тетки, заявившей на смертном одре: «Справляйся как можешь!»
Но в основном все сводилось к ты, тебя, с тобой, о тебе, до тех пор, пока она не переставала понимать, где кончается она сама и начинается вся остальная толпа.
• • •
Мы все видели легендарную фотографию, где моряк целует медсестру на Таймс-сквер в Нью-Йорке в день победы над Японией. Мы все ее видели и думали, что понимаем смысл запечатленного на снимке мгновения – но теперь эта женщина, девушка с фотографии, вышла из тени молчания и заявила, что не знала этого человека и что ей было страшно, когда он, совершеннейший незнакомец, ее целовал. И только тогда ее левая рука, смазанная в трепещущее пятно, неудобный залом ее спины, локоть моряка, давящий ей на шею, сразу становятся очевидными. «Я его видела впервые в жизни», – заявила та женщина, но вот же он – на фотографии, вот же он – в нашем сознании, держит ее, как победу, и не отпустит уже никогда.
• • •
Разумеется, именно те, кто называет себя просвещенными людьми, тырят больше и чаще всего. Они первыми осваивают новый сленг. Чтобы показать… что? Что они не такие, как все? Что они знают, что именно надо красть? Да, на них всегда больше вины. Но вина не стоит вообще ничего.
• • •
Появилась новая игрушка. Все над ней потешались, но затем стало известно, что ее придумали для аутистов, и больше никто над ней не потешался, зато теперь потешались над теми, кто смеялся над нею сначала. Потом кто-то нашел в каком-то музее каменный «прототип» возрастом в миллион лет, и это вроде бы что-то доказывало. Еще кто-то выяснил, что происхождение этой игрушки как-то связано с Израилем и Палестиной, и все заключили негласное соглашение вообще о ней не говорить. Все это произошло в течение четырех дней.