Гроза разразилась молнией и громом через два дня. С фронта сняли покоцаный батальон полевой жандармерии, уставший контролировать движение колонн и отправили в Себрицу сменить провинившихся. Включая тех, кто вообще ни в чём не участвовал. Самого экс-коменданта отдали под трибунал, невзирая на его откоряки и обьяснения класса «совершенно случайно, но я им покажу!» Гильта навестил куратор и долго с ним беседовал — некоторые детали произошедших диверсий явно указывали на наличие специализированной диверсионной группы. А не на отряд вооружённых чем попало беглых селян и окруженцев. Обер-лейтенанту пообещали тщательно отнестись к его предложению и, в случае положительного исхода, оказать всемерную поддержку. Доверять «неповоротливым тыловикам» больше никто не собирался!
* * *
Жаль, что Межов не знал о внутриармейских разборках. Он занимался простыми делами по эвакуации имущества из первого схрона в более надёжное место, а на следующий день провёл учения по миномётной стрельбе. Естественно, что попробовав новое оружие, лесники захотели его где-нибудь применить. Только вмешалась судьба, изменившая некоторые планы. Вернувшись со стрельб, диверсанты немного ошалели — рядом с практически опустошённой землянкой лежал какой-то дед, а рядом сидела совсем молодая девушка.
— Товарищи партизаны, мой дедушка ранен, помогите пожалуйста.
Вот так вот запросто, как будто здесь парк культуры и отдыха им. Горького, а не потайное место лесников-мясников! Андрей с Артёмом старались не глядеть на командира — зачищать этих гражданских совсем не хотелось, хотя и надо бы для собственного спокойствия и подстраховки. А Генка понял, что, кажется, попал и въехал в косяк. Лучше бы целая рота эсэсовцев вступила с ним в бой, чем эти печальные серые глаза, а в них и мольба, и надежда. Ну какого чёрта — это же явные «хвосты», которые ни прогнать, ни зачистить, ни содержать! Толку никакого, мало того, так и другие начнут подтягиваться, организуя бедлам и объедая бойцов. Надо что-то делать, не до сантиментов, даже несмотря на новоприобретённую «дочку» (судя по возрасту).
— Раненого в схрон. Девушка, что с ним?
— Нас фашисты разбомбили, когда мы прятались в чаще. Мы из Щедричей сбежали в начале войны. А дедушку в бок осколком ранило, но не сильно. У меня просто лекарств и бинтов нет.
Разговорчивая ты наша, погоди малёхо, дай сообразить что с вами делать.
— Ладно, потом поговорим, сейчас деда твоего подлечим.
В принципе, особых сложностей не возникло — осколок вытащили без особого труда, видимо на излёте был. Другое дело то, что восстановление займёт пару недель и по большому счёту руки будут связаны. Пусть даже частично. Не оставлять же малую одну рядом с раненым, вдруг немцы нападут? И на «тихомировскую базу» не хотелось бы гражданских переводить — последний рубеж, однако.