Умница была Пелагея Мешкова, ничего не скажешь. Она рассудила так: сундуки чьи — неизвестно, только видно — не при последней покойной матушке игуменье спрятаны были, а лет сто назад. Навряд ли она знала о них. Слышно было, в войну с французами в двенадцатом году московские купчишки по скитам добро прятали. Может, спрятал кто, а взять забыл. Говорить теперь об этих сундуках не надо — пойдет спрос да говор: сколько сундуков, чего в них? И не поверят, что ничего. А это золото меж находчиками пополам, да дело с концом. Бог дал, Бог разделил, да и думать об этом забыл…
— Ладно уж… — согласилась нехотя тогда Мавра.
Вот как оно было на самом деле, да разве объяснишь людям…
— Так я спрашиваю, что ты сказал? — пуще прежнего закричал Клычков, потому что Воркутин испуганно молчал.
Но в эту минуту в залу вошел длинноногий, поджарый, как гончий пес, парень с красивым лицом — личный секретарь и помощник Аркадия Арсентьевича Клычкова Матвей Сажин. Он днем и ночью находился при своем хозяине.
Этого парня хорошо знали все, с кем в последние годы имел дело Клычков. Сажина побаивались и перед ним заискивали, потому что он мог при острой необходимости за «соответствующее уважение» оказать на своего всемогущего патрона то или другое влияние.
Сажин был совершенно трезв. Отличный городской костюм сидел на нем как влитой. Манжеты сверкали невиданной белизной. Тонкие черные усики брезгливо вздернулись.
— Ну, — повернулся к нему сердито Клычков. — Чего усами дрыгаешь? Говори.
— С горы просигналили, Аркадий Арсентьевич. Едут, значит…
— Слава богу, — кивнул Клычков, кажется даже довольный, что Сажин прервал неприятную сцену, и выпил еще один бокал коньяка с шампанским. — Веди прямо сюда.
Со всех сторон пьяно зашумели:
— К-кыто едет?
— Откуда?
— Еще поздравители, что ли?
— Припозднились, коли так, хе-хе!
— От радости ноги отнялись…
— Серафима Аркадьевна едут, — сказал Сажин и вышел.
У купцов, промышленников, лабазников от трехдневной пьянки туман в глазах, звон в голове. Первой сообразила, что к чему, Дунька Стелька, вскрикнула:
— Дочь твоя, Аркадий? Как же я?… Что же мне?… Неудобно!
Вскочила и заметалась было. Но Клычков ухватил ее за платье, бросил возле себя на стул:
— Сиди уж… Застеснялась! В обморок не упадет, не такова девка.
А под окнами брякнул меж тем колокольчик. Снова распахнулась дверь в залу, снова вошел Матвей Сажин, даже не вошел, а вскочил задом, попятился:
— Пра-ашу, прашу, Серафима Аркадьевна! Батюшка заждались. А также… и другие.
Другие, однако, даже не подозревали, что Аркадий Арсентьевич послал несколько дней назад людей в Екатеринбург, где третье лето подряд гостила у Мешковых его дочь.