Это решило мою судьбу. Капитан, руководящий отступающим батальоном, назначил меня командиром пулеметной роты. В этой должности я прошел всю войну.
В дальнейшем мы довели до совершенства стрельбу по расчетной траектории. Поражали противника, находящегося за возвышенностью, стреляли через головы идущих в атаку наших солдат, не давая противнику подняться из окопов.
Он остановился посреди нашего строя и, покачиваясь на носках, с улыбкой закончил.
— Война — дело жестокое и страшное и задача командира не растеряться. Если требуется, нужно отступить, но лишь затем, чтобы потом вернуться. А вообще бывает всякое. Было, что и мы бежали. — Он так весело засмеялся и потряс головой из стороны в сторону, как бы пораженный своими воспоминаниями — Ох и бежали! Сильно бежали! И долго.
Он еще громче залился смехом превращая этим сказанное в доверительное, шутливое откровение. Потом, как всегда, назначил одного из нас «командиром» взвода, а сам шагал сзади, скромно опустив глаза. Мы любили своего полковника и в часы занятий «вылазили из кожи», выполняя команды и старательно поддерживая бравый вид.
Узнав о происшествии, он срочно приехал в полк и вызвал меня. Поселился полковник в «генеральской» палатке посреди студенческого городка. Сюда с гауптвахты меня доставили под конвоем. Дежурный офицер задержал нас, сообщив, что к полковнику пришел командир полка. Я присел на деревянную кромку ограждения. Конвоир встал рядом. Немного придя в себя, я вдруг услышал разговор внутри палатки. Звучали два голоса. Звонкий — полковника Хейфица и грустно-хрипловатый командира полка.
— Ну, и что мы будем теперь делать?
— Что делать! Аттестация на него как и на всех остальных уже ушла в штаб округа, а отправлены ли документы на подпись министру не знаю.
Дело серьезное. Все против него поднялись! Или его обвинят или дежурных по полку офицеров. А в приказе записан ответственным он.
— Даже в приказе его фамилия? О — о, это совсем серьезно! Неужели нельзя было без этого?
Ты же сам знаешь, что нельзя. Вдруг бы с ним что — то произошло? Ошпарился там, или руку — ногу сломал и никакого приказа нет. Как попал туда? На каком основании? Видишь как!
Ну побежал бы он с ними — его бы не было. А сейчас хоть один остался. Вроде бы радоваться надо!
— Вроде бы надо, да не получается. В институте у вас это одно дело, а здесь армия. Если бы что — то другое — я бы сам все подписал, а тут групповая гибель людей. Комиссия из штаба округа вот — вот подъедет. Меня первого за штаны возьмут! Еще неизвестно чем дело кончится. Тоже не знаю, что и говорить. Да как не крутись, а документы не скроешь… Жаль, конечно. Парень хороший, но, видать, не судьба ему ходить в офицерах. Опять же подумаешь — он диплом инженера получит и на работу. А возьми нашего брата — кадровых вояк выгонят — ни профессии, ни жилья, ни пенсии. Один путь по вагонам у пассажиров милостыню просить.