Ничего не знаю. Становись в строй… Только и ходят — отсрочку да отсрочку… А кто за вас служить будет? Папа Римский, что ли?
Когда объявили построение, я выглядел идиотом. Все были в куртках или фуфайках, с вещмешками, а я стоял в наглаженном костюме и в белой сорочке с галстуком. Нас развернули направо и колонна двинулась пешком к озеру Андреевскому.
Все сжалось внутри меня в один трепещущий комок от обиды, бессилия что-либо сделать и глупого положения — отправился служить с одним носовым платком в кармане. Что делать? Не подчиниться и покинуть строй — тем самым подтвердить свою и без того гадкую в Армии характеристику.
И как еще к этому отнесутся местные власти? Зампред хоть и власть, но не бог, над ним тоже начальства хватает. Формально самовольный уход из Армии — это дезертирство, что значит — тюрьма. Имея горький опыт армейского правосудия, я ничего не предпринимал и продолжал шагать. Когда дошли почти до окраины города, капитан вызвал меня из строя, пропустил мимо всю колонну мобилизованных и, глядя на меня презрительно своими стальными глазами, произнес.
Ты свободен, но знай, что если было бы мое право, я бы загнал тебя на Соловки в штрафбат, года на три за твои «проказы» в Чебаркуле.
Он легко повернулся и, придерживая рукой у бедра кожаный планшет, грациозно устремился за колонной.
Я стоял посреди дороги, опустив голову, и думал о том, что эта убийственная военная аттестация будет теперь следовать за мной всю жизнь.
Боже мой! Неужели никогда не закончится этот кошмар?
— Это ты правильно говоришь. Обвинять легче, а как потом человеку успокоиться, — вот что скажи.
Произнеся эту фразу Славик вопросительно оглядел каждого из нас и продолжил.
— Слушай, Витек, сходил бы ты в церковь. Я хоть и сам там не бываю, но, думаю, должны же они понять суть дела и разъяснить.
— Был я там, Слава, был! Тоже надеялся. Зашел — стою у дверей. Куда дальше, не знаю. Повертелся, повертелся — старуха подходит.
— Проходите, свечку купите.
— Зачем мне она? У меня вопрос серьезный.
— Продаешь, что ли чего?
— Да нет, мне посоветоваться надо. К священнику бы попасть как-то.
— Посоветоваться?.. А ты, сын мой, крещеный ли? Если нет — приходи в любую пятницу. Батюшка окрестит. К нему апосля и обратишься.
Вышел я, побрел по городу.
— Тудыт твою мать! И здесь не попал. Ну, как же так? Разве моя вина в том, что меня в купель не окунули после рождения? Да еще такие годы были тяжелые, а семья под репрессию попала. Мыкались из угла в угол по чужим квартирам. Рассказывают, я до пяти лет вообще на пороге спал.