«Узнала ли она меня? Если нет, зачем сразу упомянула Чебаркуль? Да, собственно, какое это имеет значение?»
Я взял парня за руку и вернулся к директору.
— Надо бы принять Малышкина, Владимир Иванович. Все-таки семья многодетная, Мать одна воспитывает. Из далекой глубинки поступает. С гарантией будет на селе работать.
— Да, как его зачислишь? Он не только слабые знания имеет, но с последнего экзамена вообще ушел.
— Сделайте повторный экзамен. Неужели мы одного парня не перевоспитаем?
— А что он вам знаком?
— Какое это имеет значение? Ну, если вы настаиваете — пожалуйста — я был в армии командиром у его отца, который случайно погиб в катастрофе.
— Командиром? Я слышал, что вы рядовой.
Мне показалось, что у меня в голове разорвалась бомба. Оказывается всем известна моя история. Возможно, не во всех подробностях, но итог знают многие. Такого прямолинейного, безжалостного вопроса я не ожидал от директора, тем более, что его внешность и поведение давали повод считать его интеллигентом.
Я на одно мгновение потерял над собой контроль.
Был командир, а стал рядовой! Разжалован я! Понял ты, нет? Или еще повторить?
Директор молчал, не отводя глаз от дверей. Обернувшись, я увидел младшего Малышкина. Он был бледен, растерян и смотрел на меня круглыми, испуганными глазами. Казалось, он сейчас закричит и заплачет.
Я подошел к нему и положил руку на его взъерошенные волосы. Нужно было немедленно что-то сказать разъясняющее и успокаивающее, но слова застряли в горле комом и мое молчание все сильнее давило на нервы присутствующих. Первым не выдержал мальчишка — он всхлипнул и, глядя на меня как на привидение, попятился и выбежал из комнаты, хлопнув дверью.
Ни слова не говоря, директор вызвал завуча и мы, уже более или менее спокойно, пришли к согласию о допуске к повторному экзамену этого парня. Слово «зачислить» нами не произносилось, но мы понимали, что речь идет именно об этом.
Нервы мои слегка успокоились, и я пошел с намерением сообщить о решении Малышкиным. Они стояли на улице у входных дверей.
Мать, обняв сына, целовала его в голову и беззвучно рыдала. Она повернулась ко мне спиной.
— Малышкина! Малышкина, слышите меня? Успокойтесь! Что вы так? Примут его. Пусть готовится к экзамену. Все будет нормально. Я пригляжу за ним.
— Что ты привязался? Пригляжу-у-у! Отца проглядел и сына погубить хочешь? Не отдам! Пусть теперь десятилетку кончает. Коровы последней лишусь — зарежу, продам, а его все равно выучу. Пропадите вы все со своим техникумом и ты первый!
Женщина ткнула в меня пальцем, подхватила парнишку за рукав, и они почти бегом кинулись к остановившемуся автобусу.