Первый залп картечи обдает осажденных тучей пыли, алебастровой крошкой и обломками кирпича.
– Берегись! Бьют с Маталобоса!
Предупрежденные о передвижениях французов – капитан Гойкоэчеа и его люди наблюдают с верхних этажей главного корпуса, – защитники парка успевают укрыться, и ранены только двое – Бернардо Рамос, 18 лет, и Анхела Фернандес Фуэнтес, 28 лет, которая увязалась за мужем, Анхелем Хименесом, торговцем углем с улицы Ла-Пальма. Их уносят в монастырь Маравильяс.
– Канониры, к орудиям! Залечь, не высовываться! – кричит капитан Даоис. – Остальным – в укрытие! Живо! Живо!
Приказ весьма своевременный. Следом за первым выстрелом гремит второй, а за ним – третий, и, давая артиллерии время пристреляться и повести беглый прицельный огонь, с крыш, балконов и из окон французы поднимают частую ружейную пальбу. Даоис, единственный, кто, не обращая внимания на пули, остается на ногах, прекрасно понимает замысел французов: не дать инсургентам поднять голову, выбить их, сколько получится, а потом предпринять массированный штурм. И потому он кричит, чтоб прятались и берегли патроны, пока неприятельская пехота не придвинется на расстояние выстрела. И капитану Веларде, подобравшемуся к нему под огнем за распоряжениями, он приказывает держать своих людей за воротами парка и быть готовым бросить их в штыки, когда французы подойдут вплотную.
– И ты тоже будь там. Слышишь, Педро? Здесь тебе делать нечего, а если меня убьют, кто-нибудь должен будет взять командование…
– Если так и будешь торчать в рост на открытом месте, мне очень скоро придется заменить тебя.
– Уходи отсюда! Я приказываю – за ворота!
Спустя совсем немного времени жестокий непрекращающийся обстрел – взрывные волны одна за другой накатывают по улице, отдаваясь в груди каждого; от грохота разрывов и треска выстрелов закладывает уши – начинает приносить свои плоды. Льется кровь, множатся потери, и немало тех, кто прятался в подворотнях и подъездах соседних домов или в монастырском саду, вскакивают и бегут куда глаза глядят. В их числе – юный Франсиско Уэртас де Вальехо и неразлучный с ним дон Курро, которые притаились за оградой Маравильяс после того, как осколок рассек яремную вену их третьему спутнику, типографу Гомесу Пастране, и тот истек кровью. Ранены также слесарь Франсиско Санчес Родригес, священник дон Бенито Мендисабаль Паленсия, 36 лет, – он был в мирской одежде и с карабином в руках – и лезший сегодня в самое пекло студент из арагонского города Ковадонга Хосе Гутьерес, которому пуля оторвала мочку. Эта рана у него – уже четвертая, а всего ему суждено будет получить их сегодня тридцать девять, но при этом остаться в живых. Гутьерес на своих ногах отправляется в монастырь сделать перевязку, а потом возвращается. Впоследствии он расскажет, что больше всего потрясен был количеством крови – «казалось, на пол опорожнили десятки ведер», – лужами стоявшей в переходах обители.