Я намазал оладью маслом:
– Будем считать, что это похвала. Надо запомнить.
Следующие пару часов, за которые я позавтракал и дочитал «Таймс» (наше объявление было на двадцать шестой полосе), проверил почту, смел пыль со столов, убрал вчерашние орхидеи и налил в вазу свежую воду, прогулялся до банка и обратно, а также выполнил множество мелких повседневных дел, я не прекращал обдумывать ситуацию. Картина выглядела до отвращения нелепой. Тебя нанимают ради столь громкого дела, как похищение знаменитости, – а Джимми Вейл всяко знаменитость, – и ты печатаешь объявление в газете, получаешь гонорар, и все довольны. Все ли? Я, конечно, не прочь понадоедать Вулфу, когда для того есть повод, но ведь Джимми Вейл, спасать которого нас наняли, вернулся домой целехоньким! Когда все раскроется, в погоню за мистером Нэппом кинется орава копов и спецов из ФБР; рано или поздно они его, думаю, изловят. Наша работа выполнена, не считая того, что хотелось бы повидать Джимми воочию. Миссис Вейл клялась, что перезвонит, когда он приедет. Вот не поленюсь, спрошу у него, показывал ли ему мистер Нэпп номер «Газетт» с нашим объявлением.
Идти никуда не пришлось. В 11:25 в дверь позвонили. Вулф спустился из оранжереи, уселся за свой стол, поставил в вазу Oncidium marshallianum, оторвал вчерашний листок с перекидного календаря, проглядел почту и принялся надиктовывать длинное письмо охотнику за орхидеями из Гватемалы. Он терпеть не может, когда его отрывают от чего-то по-настоящему важного, но Фриц был наверху, так что я прервался, чтобы узнать, кто пришел, рассмотрел стоявшего на крыльце и доложил Вулфу, что явился Джимми Вейл, затем вернулся в прихожую и открыл дверь.
– Возможно, вы меня узнали? – спросил Джимми. – Я-то вас помню. Вы чертовски хорошо танцуете!
Я тоже его похвалил, ничуть не лукавя, принял пальто и шляпу, повесил на вешалку и проводил в кабинет. Вейл направился прямиком к Вулфу, встал перед столом и произнес:
– Знаю, вы не пожимаете рук. Однажды я хотел драться за вас с типом, который сказал, что вы пустозвон. Я, конечно, знал, что он струсит. Я Джимми Вейл. Можно присесть? Желательно – в красное кожаное кресло. А вот и оно. – Он сел, уперся локтями в подлокотники и скрестил ноги. – Заранее извините, если я вдруг рыгну. Два дня и три ночи меня кормили одной консервированной фасолью, а потом я съел яичницу с беконом. Жена рассказала, что наняла вас. Еще никогда столько не тратили ради такого пустяка. Разумеется, мне не нравится, когда меня называют имуществом жены. А кому понравится? Но я понимаю ваши соображения. Я увидел объявление, только когда жена мне показала. Не знаю, видели его мои похитители или нет. Это важно?