Вулф фыркнул, а я ощутил обиду. Нам же следовало заботиться о чувствах миссис Вейл, и мы не знали, что сам Вейл погиб. Кстати, его и вправду убили? Мне попалась в газете статья одного специалиста, где говорилось, что это могла быть случайность. Как считает полиция? Кремер не ответил прямо, но мы и так все поняли: само его появление означало, что расследование ведется и результаты пока неясны. Зато он сказал, что мы должны были видеть опубликованное в утренних газетах заявление окружного прокурора – очевидной причиной смерти Вейла послужило падение статуи, окончательное суждение возможно вынести только после вскрытия, а расследование проведут со всей тщательностью. Вот после этого инспектор извлек изо рта жеваную сигару и заявил, что желает знать, где мы пропадали последние сутки.
Вулф уже успокоился. Он вернулся домой, в свое кресло, назначенные сроки миновали, а моллюски будут готовы в течение часа.
– Как я сказал вам, – ответил он, – мы знали, что нас будут донимать, и потому сменили место пребывания. Где именно мы находились, не имеет значения. Мы ничем не занимались и ни с кем не общались. Сегодня в одиннадцать, когда наши обязательства перед миссис Вейл были выполнены, мистер Гудвин немедленно позвонил вам. У вас нет причин жаловаться и угрожать. Вы сами избегаете утверждать, что расследуете убийство, и пытаетесь выяснить, случилось ли оно в действительности. А о препятствовании правосудию вообще не может быть и речи. Некоторые ваши вопросы мистеру Гудвину доказывают, что вы подозреваете его в попытках найти пишущую машинку, пропавшую из дома миссис Вейл. Это полная ерунда! Со вчерашнего полудня он ровным счетом ничего не искал, как и я. Наша заинтересованность в этом деле иссякла. Мы более ничем не обязаны миссис Вейл. У нас нет клиента. Если это она убила мисс Атли и мистера Вейла, что кажется маловероятным, но все-таки возможным, у меня перед ней нет никаких обязательств.
– Она заплатила вам шестьдесят тысяч долларов.
– По условиям нашего соглашения я их полностью отработал.
Кремер встал, подошел к моему столу и кинул сигару точно в мусорную корзину. Обычно за ним такого не водилось – как правило, он промахивался. После этого он поднял с пола свою шляпу, которую сам уронил, и повернулся к Вулфу:
– Вы с Гудвином должны подписать показания, где будет сказано, что вы ничего от меня не утаили. Жду у себя в кабинете в четыре часа. В офисе окружного прокурора, думаю, тоже захотят увидеть Гудвина. Меня вполне устроит, если они вызовут и вас.
– К четырем мы вряд ли уложимся, – заметил я. – Тут рассказа часов на шесть.