Зала, высокие потолки, лепные. Блеск белой кафельной печи. Люстра. Двери распахнуты в гостиную, где, устав от танцев, будем пить чай и есть яблоки на китайских золоченых тарелочках.
Дети-хозяева встречают детей-гостей.
У Горбовых две дочери и два сына. Соня уже невеста. Катя – на год старше меня. В мои 94 года я туманно их помню. Но старший из мальчиков, Яша! Я вижу его как сейчас. С меня ростом, на два года меня моложе, он кланяется как взрослый. Ничего мальчишеского. Передо мной маленький лорд. На нем матроска, по моде тех лет? Лицо Яши затмевает наряд. Узкое, тонкие черты. Лицо Яши очень правильное. Словно кистью проведенные брови. Длинные сине-стальные, по-взрослому серьезные глаза. Чуть суховатый рот. Но приветливая улыбка воспитанности. Мальчик – сфинкс.
Но вот взмах музыки в воздухе, и мы, дети, впервые друг друга видящие, пристально слушая учителя танцев, подражая ему, сперва каждый отдельно, затем пробно, парами, ритмически, радостно от знакомой мелодии, нас обнявшей, двигаемся по зале, не отрывая глаз от Чудинова. Он похож на какого-то персонажа из Гофмана, элегантно-загадочно, плавно жестикулируя и грациозно скользя по паркету, не теряет из глаз ни одной ученицы, ни одного ученика.
Самый младший из нас – брат Яши, Миша, сходный с ним, как маленький грибок со старшим, рядом растущим, но не обладающий тем щемящим, холодящим очарованием, которым пронизан брат. У Миши сходство в чертах, но все меньше, неуловимей, по-детски невинней.
Яша через пять лет станет юным красавцем, Миша нежным подростком.
Думается, старшая, Соня, не учится с нами. Но, может быть, разливает с матерью чай, разносит фрукты. Ее годы учения танцам – позади. С нами учится средняя, Катя, старше Яши года на 2–3. Она непохожа на братьев. С ней у меня сразу устанавливаются простые дружеские отношения, она ведет меня по лесенке, похожей на Трехпрудную лесенку, в антресоли, и я с любопытством, с волнением проникаюсь духом их детской – в ней она теперь одна. Так все знакомо по нашему дому, по нашему детству – и столь же иное, чужое, заманчиво-новое. Я точно читаю рассказ о таких детях, как мы, уже не совсем детях, уже чуящих Жизнь – ту, которая придет, закружит и уведет. Но я знаю, что я никогда не забуду их дом, эти вечера, те мелодии, что сопутствовали нашим урокам. Не забуду я Яшу, мальчика-лорда, улыбающегося и молчащего. Эти стальные синие глаза, полувзрослый поклон – и грацию, с какою он движется в нашем танцевальном параде под светом хрустальной люстры, вежливо, церемонно держа мою руку, – мы по росту подходим друг к другу.