На сей раз мы купили маленькую золотую рыбку. Ева назвала ее Бананом, при этом очень смешно произнося это имя как «Банань». Банань крайне неохотно плавал и предпочитал затаиваться в ветвях стоявшего в аквариуме маленького зеленого искусственного дерева. Я смотрел на него и диву давался, думая о том, насколько разные характеры бывают даже у рыб. На самом деле, для меня любовь некоторых людей к аквариумным рыбкам так и осталась загадкой. Теперь я понимаю: в животных все же есть нечто уникальное – они принимают себя самих такими, как есть, настолько, насколько на это не способен, пожалуй, ни один человек на свете. Животные не лгут, не стремятся защитить чьи-то чувства, не делают вид, что любят кого-то – им можно доверять целиком и полностью. Возможно, для многих они являются олицетворением фантазий о полной искренности, о возможности открыто проявлять радость, печаль или боль, любить без раздумий и стыдливости.
И вновь мы с Евой наблюдали за рыбкой в аквариуме и плакали от счастья. Через некоторое время дерево Бананя заросло водорослями, и Ева решила вынуть его, чтобы почистить. Выглядело оно все равно довольно мерзко даже после чистки, так что мы его выкинули и решили при случае купить новое. На следующий день, сидя в гостиной за какой-то очередной писаниной, я услышал с кухни истошный вопль Евы. Метнувшись через две комнаты, я обнаружил ее сидящей на коленях на полу рядом с Бананем.
– Он выбросился из аквариума! – сказала Ева сквозь слезы, глядя на меня снизу вверх, – потому что я забрала его дерево!
Банань не шевелился. Банань был мертв.
– Дерево было единственным, что держало его в этой жизни![63]
– Ты всего лишь хотела помочь, – возразил я, – ты не могла знать. Знала бы – купила бы новое дерево заранее, прежде чем выкидывать старое. Это не твоя вина. Ты просто хотела сделать ему приятно!
– Я всегда хотела, чтобы Банань был счастлив, – подтвердила она, все еще всхлипывая.
– Я тоже, – сказал я. – Я тоже.
Добро пожаловать в реальный мир
Сестра Евы, Лила, тоже увлекалась музыкой. Как-то раз на выходных мы решили сыграть все вместе на моей репетиционной базе. Мы снимали ту студию вскладчину с еще десятком музыкантов, так что пришлось установить четкое расписание репетиций. Сверившись с ним, я сообщил сестрам, что на той неделе свободен был только поздний вечер субботы, и мы стали вовсю готовиться. В ту субботу мы сидели с Лилой на вельветовом диване, и тут к нам подошла Ева и заявила:
– Что-то мне не хочется сегодня играть. Давайте завтра?
– Завтра все часы уже забиты, – напомнил я. – На этой неделе получится только этим вечером.