– Ничего страшного, – ответила Ева. – Давайте завтра.
Я покосился на Лилу, но та вела себя так, будто не услышала этого странного ответа.
– Я чего-то не понимаю? – осторожно спросил я. – Я ведь только что тебе сказал, что получится только сегодня.
Ева глянула на меня волком и повторила:
– Сегодня мне не хочется. Сыграем завтра.
– Да что происходит? – не унимался я. – Ты нарочно делаешь вид, что не понимаешь моих слов, что ли?
– Давай лучше сходим куда-нибудь, выпьем, – предложила Ева. – А завтра поиграем.
В итоге я все же сдался, но этот разговор мне весь вечер не давал покоя. Оставшись, наконец, наедине с Евой, я стал снова спрашивать о том, что это такое было. Она начала заметно раздражаться.
– Лила не хотела сегодня играть, – ответила она. – Не понимаю, чего ты так взвинтился.
– Так ты все повторяла, что мы сыграем завтра.
– Мне хотелось дать Лиле понять, что мы сыграем с ней в другой раз.
– Так что ж ты не сказала прямо? Почему не сказала хотя бы что-нибудь осмысленное? И почему вообще об этом говорила ты, а не Лила, раз это она не хотела играть?
– Слушай, да в чем проблема-то? – удивилась Ева. – Что тебе с того?
– То, что у тебя не может не быть веской причины для того, чтобы так странно и глупо лгать! Кажется, проблема здесь не у меня, а как раз-таки у тебя.
В итоге завязалась ссора. Ева вела себя так, словно защищала Лилу от какого-то внезапно вселившегося в меня злого духа. Я же просто не мог разобраться в ситуации. В конечном счете перепалка сошла на нет, так и не получив конструктивного разрешения.
Вскоре после этого случая Ева пригласила меня на Рождество к своей маме в Бостон. Отец ее жил неподалеку, так что по дороге планировалось заскочить и к нему. С учетом того, насколько сильно она любила родителей, я понимал, что просто обязан очаровать их, чтобы избежать расставания с Евой. Никогда прежде я не ставил перед собой задачи понравиться определенным людям, никогда не потакал другим и просто-напросто не знал, как это вообще делается.
– Боюсь, что я не понравлюсь твоим родителям, – поделился я своими переживаниями с Евой. – Я не умею нравиться людям.
– Ну, мне-то ты сумел понравиться, – заметила она.
– Вовсе нет! – возразил я. – Я просто был самим собой, а тебе это почему-то подошло. Обычно бывает иначе.
Ева засмеялась – она явно недостаточно серьезно воспринимала назревавшую проблему.
Ее мама ласково улыбнулась мне с порога, ожидая, что я ей понравлюсь. Я-то как раз ожидал, что мне придется доказывать ей, что я неплохой человек, чтобы заслужить хоть толику ее благосклонности. Ее дом был уже основательно украшен к Рождеству: елка, гирлянды – все на месте. Я рассказал, как непривычно мне было праздновать Рождество и о том, что даже не знаю, что и думать насчет вручения или получения подарков. Я поведал маме и сестре Евы о том моменте истины с Сантой в детстве и как бабушка отказывалась от подарков. Мама Евы смеялась над этими историями, но я явственно чувствовал, что под маской доброжелательности она уже вовсю занималась сбором информации обо мне, про себя корректируя свое отношение ко мне исходя из моих рассказов о неблагополучной семье и нелестных отзывов о бабушке.