Неровно нанесенная когда-то на стены моей новой квартиры краска облетала прямо на глазах, а пол был укрыт заляпанным и местами вздувшимся линолеумом в стиле 1970-х. В «гостиной» хватало места для моего псевдовикторианского дивана и небольшого раздолбанного фортепиано, но втиснуть туда при этом еще и журнальный столик было уже физически невозможно. В спальне едва помещались кровать и шкаф с одеждой. Душ – так тот вообще занимал часть и без того крохотной кухни. Словом, я сразу понял, что большую часть своего времени дома я буду проводить именно в гостиной, поскольку лишь в ней оставалось хоть какое-то подобие свободного пространства. В какой-то момент я решил посоветоваться с одним своим другом, который работал дизайнером интерьеров. Заметив пару раздобытых мной где-то винтажных зеркал, он предложил мне купить еще таких и завесить ими все стены от пола до потолка.
– Как в старых салонах, – пояснил он, – Или как в Версале.
Он уверял, что зеркала визуально сделают комнату больше. Едва не прыснув от осознания, что даже моя квартира теперь будет одной сплошной ложью и иллюзией, я спросил его, не смутит ли это потенциальных гостей. В конце концов, я все же пытался вписаться в социум. Мой знакомый небрежно помахал рукой и заявил:
– Мысли шире, делай ярче!
Так я начал собирать зеркала. Я быстро нашел в своем новом квартале Бруклина пару лавочек с разным интересным хламом; периодически я обнаруживал то там, то здесь подходящее зеркало, покупал его и тащил домой, неся на манер щита. Прохожие иногда украдкой смотрелись в него, неосознанно поворачиваясь так, чтобы отражение им нравилось. Они лгали сами себе, даже просто смотрясь в зеркало.
Всего пару месяцев спустя стены моей квартиры были уже увешаны целыми созвездиями из зеркал. Я стал замечать, что гости предпочитали садиться в уголках, в которых вероятность увидеть собственное отражение была меньше всего. Иными словами, я ненароком в очередной раз сделал так, что, проводя время со мной, любой должен был обращать внимание на себя самого, хотел он того или нет.
За восемь лет жизни в Нью-Йорке я успел несколько раз побывать звукорежиссером в разных барах и на вечеринках. Обычно я ставил пластинки со старым роком, соулом или джазом, а это неизбежно означало, что какие-то люди постоянно критиковали мой выбор музыки и просили включить что-нибудь другое.
Как-то раз я ставил музыку на танцевальной новогодней вечеринке, на которую собралось около четырехсот человек. В какой-то момент один молодой парень подошел ко мне и спросил, почему я не ставлю хип-хоп. Я ответил, что люблю хип-хоп, но специализируюсь на других жанрах. Но он не сдавался.