Больше всего за мои выступления с фортепиано мне платили в ресторане, которым владела женщина по имени Гвен. Надо сказать, она мне крайне не нравилась. По счастью, я редко имел с ней дело на рабочем месте, но те случаи, когда мы все же пересекались, я использовал в качестве практики по удержанию языка за зубами. Я выслушивал ее параноидальные бредни насчет того, что все плетут интриги у нее за спиной – работники, друзья, знакомые – кто угодно. Она была склонна к импульсивным и жестким решениям, типа увольнения разом всей кухни за не проявленное должное уважения к ней или отмены бесплатных напитков для пианистов, поскольку те «пользовались ее щедростью». Я изо всех сил делал вид, что ничего из этого не замечал.
Как-то раз я получил от Гвен электронное письмо с договором найма. Я играл уже в нескольких ресторанах до этого, и мне еще ни разу не предлагали подписать контракт. Договор полностью соответствовал ее невыносимому характеру – он был длинным и буквально лопался от условий о неразглашении под угрозой судебных исков и прочей ерунды. В контракте даже был пункт, позволявшей ей предпринимать шаги в отношении «предполагаемых угроз» репутации ее предприятия. Если бы Гвен имела права вписать туда что-нибудь «под страхом смертной казни», она бы, несомненно, это сделала.
Я был практически уверен, что Гвен переписала условия контракта в связи с тем, что сотрудники частенько увольнялись из ресторана со скандалом и рассказывали потом жуткие истории о том, каково было там работать и иметь с ней, Гвен, дело. Новые условия контракта позволяли ей добраться до таких неблагодарных бывших сотрудников через суды. Несмотря на мои подозрения на тему того, что этот контракт можно было без каких-либо проблем оспорить и признать недействительным в любом суде, я все же опасался, что он даст ей возможность еще больше запугивать и эксплуатировать нас. Я был практически уверен, что сам скоро уволюсь со скандалом, а потому не имел права рисковать, подписывая этот контракт. Однако жить, к сожалению, на что-то было нужно.
Моим первым желанием было заявить Гвен прямым текстом, что ни один контракт не спасет ее от ее личных проблем и что те усилия, что она потратила на его составление, ей стоило бы вместо этого пустить на попытки хоть как-то поладить с собственными сотрудниками. Однако тогда я уже понимал, что такой ответ в этой ситуации решительно ничего никому не даст. Вместо этого я решил положиться на неискренность и обман, надеясь, что они помогут мне остаться на работе, не подписывая этот контракт.