– Джо, – сказал я, – ты же знаешь, что обычно, когда женщина уходит от мужа к другому, ее детям этот человек редко нравится?
– Знаю, – как-то рассеянно ответил он.
– Так что ты лучше заранее приготовься к тому, что в нашей семье тебе будут не рады, ладно?
– Ладно, – сказал он.
– Хорошо. Я, пожалуй, пойду, – подытожил я.
Я плохо понимал причины, по которым мама влюбилась в Джо – вероятно, ей нужно было отдохнуть от отцовской критичности и дотошности. Меня откровенно беспокоило то, что мама решила связать свою жизнь с кем-то настолько расслабленным, не умеющим внятно выражать свои мысли и не задающим «лишних» вопросов. Словом, с кем-то обладающим почти полным набором качеств, которые нравятся большинству людей.
На «замере температуры» мама вышла в центр амфитеатра.
– Тут некоторые обо мне сплетничали, – сказала она. – И в результате слухи дошли до моей дочери и осложнили жизнь всей нашей семье. Предлагаю всем присутствующим в следующий раз хорошенько подумать, прежде чем распускать слухи.
Тут та самая женщина, которая распустила эти слухи, встала со своего места и заявила:
– Это она обо мне. Я не стыжусь своего поступка, поскольку не вижу в нем ничего дурного. Никто из присутствующих не обязан хранить твои тайны.
Дальше пошли препирательства, переросшие в часовые дебаты на тему личного пространства и конфиденциальности, так ни к чему и не приведшие.
На «приеме» в тот день отец сказал:
– Странные дела творятся, конечно. Прошу вас всех только об одном: если хотите узнать, как я – подойдите и спросите. Я вам отвечу. И, раз уж отвечу, то, поверьте, не солгу. Никто не знает моих чувств лучше меня самого. У меня все.
Мамин «прием» оказался не в пример более эмоциональным.
– Я боюсь, что все меня теперь ненавидят! – сказала она. – И еще у меня такое чувство, будто все шепчутся обо мне у меня за спиной, а я даже не могу этого проверить.
На первое собрание мужской группы я шел с полной уверенностью в том, что значительная часть сеанса будет посвящена обсуждению папы и Джо. Заминать такую тему, чтобы не поставить кого-то в неловкое положение, здесь было не принято.
Я сидел на опушке и вместе со всеми остальными ждал начала сеанса. Одни ерзали в креслах, другие сидели напрягшись и выпрямившись, словно сделанные из дерева, кто-то отгонял комаров, а кто-то просто рассматривал землю под ногами. Мужские и женские собрания проходили одновременно – девушки комфортно располагались на живописной полянке для сеансов терапии, а мы в это время собирались на кишащей мухами и комарами опушке неподалеку от компостной кучи. Здесь было хорошо слышно хрюканье и кряканье домашних животных местного смотрителя – у тех в это время словно проходило собственное собрание. Я сидел в раскладном кресле, окруженный роящейся вокруг мошкарой.