Клуб оказался душной и тесной заплеванной забегаловкой с темными столами, с которых нещадно облезала краска, и висевшей над сценой дешевой неоновой вывеской с названием заведения. Пока я сидел и ждал начала открытого микрофона, я обратил внимание на обжимавшуюся в углу парочку. На девушке была черная юбка, белая рубашка на пуговицах и узкий черный галстук. Коричневый пиджак парня мне понравился гораздо больше. У него были потрясающе длинные рыжевато-белокурые кудри, а подбородок с аккуратной ямочкой был словно вылеплен рукой мастера эпохи Ренессанса. Рядом с парочкой стояли прислоненные к стене футляры с гитарами. Словом, Нью-Йорк как он есть. Мне отчаянно захотелось оказаться на месте этого парня, выглядеть, как он, и ловить такие же взгляды от этой девушки. Да, я давно уже смирился с тем, что все это не про мою честь, что это не более чем награды общества своим членам за лживость, однако наблюдать за такими вещами со стороны мне все же нравилось. В конце концов, можно ведь наслаждаться какой-нибудь, скажем, картиной, и вовсе не обязательно ее для этого покупать.
Открывал вечер угрюмый ботаник значительно постарше меня (страшно было даже подумать, что так однажды буду выглядеть я), сыгравший несколько композиций собственного сочинения. За последовавшие сорок пять минут на сцене успели мелькнуть почти все характерные типажи Ист-Виллиджа: едва умеющий играть подросток, неотесанный пожилой рокер, поэт под галлюциногенами, скверный рэпер и жадный до славы поп-дуэт, но даже самые низкопробные выступления мне почему-то скорее нравились. А стоило заскучать, я принимался следить за той парочкой в углу.
Примерно через час после начала открытого микрофона на сцену вышел еврейского вида паренек моего возраста с растрепанными волосами и спел под гитару шикарным низким вибрато песню, которая понравилась мне настолько, что я не мог поверить, что нахожусь в одном помещении с ее автором. Перед уходом со сцены он упомянул, что через пару дней у него в этом самом клубе будет концерт. Я записал его имя на салфетке, чтобы потом разузнать про него побольше и снова прийти его послушать. Еще несколько бездарных выступлений спустя на сцену вышла женщина с завитушками, на которые у нее явно ушел не один час, села за фортепиано и сыграла собственную джазовую мелодию, звучавшую ничуть не хуже бессмертной классики. Так и прошел этот открытый микрофон: некоторое количество фигни – что-то одно стоящее – снова фигня – опять нечто любопытное, и так далее. Я чувствовал себя так, словно попал на какую-то невиданную разновидность Вудстока