– Если так, то почему ты здесь? Зачем тебе вообще продолжать водиться со мной, если я так тебя подставила? По твоей логике тебе бы следовало никогда больше со мной не разговаривать.
Страшное слово – «никогда». Оно направило мои мысли в воображаемое будущее, новую эпоху, имя которой было это самое «никогда». И начаться эта эпоха должна была с концом этого разговора и моим уходом из ее квартиры, и длиться ей было до конца моих дней.
– Даже не знаю, что такого ты должна сделать, чтобы я принял решение никогда больше с тобой не разговаривать, – сказал я. По моему собственному мнению, это было самое романтичное из всего, что я когда-либо говорил в своей жизни, но Ева, казалось, никакой романтики в моих словах не уловила вовсе.
Она села на край кровати, нервно сцепляя и расцепляя пальцы.
– Я не хотела ужинать с тобой. Ты меня эмоционально принудил.
– Зачем ты лжешь мне? – спросил я.
– Да отвяжись ты от меня, – сказала она вместо ответа и внезапно расплакалась. – Оставь меня в покое.
Без малейших раздумий я сел рядом с ней, обнял и сказал:
– Тебе не нужно мне лгать.
– Нужно, – возразила она, всхлипывая.
Тут у меня включился режим куратора семейного лагеря.
– Чего ты боишься? Что произойдет страшного, если ты скажешь мне правду?
Она подняла на меня сумасшедше-заплаканные глаза.
– Ты поймешь, насколько я ужасный человек.
– И что же такого ужасного ты сделала?
– Не скажу, – всхлипнула она.
– Ну же, расскажи мне.
Ева сделала глубокий вдох и попыталась взять себя в руки.
– Мне было одиноко, я подумала, что после встречи с тобой мне полегчает. А потом я передумала и решила, что не хочу тебя видеть, ни сегодня, ни вообще когда-либо.
Я все еще обнимал ее и мне пришла в голову мысль о том, что это могло быть последнее наше прикосновение друг к другу. Я сосредоточился на своих ощущениях от объятия, пытаясь покрепче запомнить это чувство. Ева тем временем продолжала:
– А потом ты взял и приперся сюда, словно шпионишь за мной, – она рассмеялась и вытерла слезы. – Ты вообще не понял намека на то, что я тебя бросаю, да?
В моей голове словно щелкнул некий выключатель, прочно укладывая в мое сознание мысль о том, что Ева не будет моей девушкой, и переключая все ресурсы на надежду остаться ей просто другом.
– Нет ничего плохого в том, что тебе захотелось со мной расстаться, – сказал я ей.
– Я ведь выставила тебя идиотом! – воскликнула она, снова разрыдавшись. – Я чудовище! Почему ты все еще здесь?!
– Потому что люблю тебя, – ответил я.
Ева упала спиной на единственную на своей двуспальной кровати подушку. Я улегся рядом с ней; наши лица разделяла всего пара дюймов. Ее печальный взгляд перескакивал с одного моего глаза на другой и обратно; мне нравилось наблюдать за этим. Она рассмеялась и снова вытерла слезы. Я поцеловал ее, и она ответила на мой поцелуй. Расставание отменялось.