– С каких это пор ты веришь в психотерапию?
Он заметил, что Пэм похудела и выглядит издерганной.
– Не знаю. Просто решила попробовать. Я в последнее время в каком-то подвешенном состоянии. А ты вообще исчез!.. Представляешь, – она тронула Боба за плечо, – до этого хорошего терапевта я ходила к одной тетке, которая упорно называла Ширли-Фоллз «Шелли-Фоллз», и я в конце концов не выдержала и возмутилась: ну неужели так сложно запомнить. А она ответила: «Ах, Памела, не сердитесь из-за ерунды». А я ей говорю: «Знаете, жителям Ширли-Фоллз ваша ошибка не показалась бы ерундовой. Вот у вас, например, офис на Флэтбуш-авеню, а я буду говорить, что на Парк-авеню, ах, ошиблась, с кем не бывает?»
Боб изумленно смотрел на нее.
– И эта овца все время называла меня Памелой. Я ее поправила, а она заявила, что Пэм – это детское имя, а я уже взрослая женщина. Ты представляешь? Тупая курица в красном недоразумении с накладными плечами и за огромным столом.
– Пэм, ты платишь психотерапевту, чтобы поговорить о Ширли-Фоллз?
Она растерялась.
– Ну, мы говорим о разном. Просто Ширли-Фоллз иногда всплывает в разговоре, потому что я, наверное, скучаю.
– Ты живешь в огромном доме, ходишь на вечеринки к людям, у которых на стенах висят картины Пикассо, и скучаешь по Ширли-Фоллз?
Пэм отвела взгляд.
– Бывает.
– Пэм, а ну-ка послушай меня.
Боб увидел, как на ее лице отразился испуг. Они стояли посреди тротуара, мимо шли на работу люди с портфелями и сумками через плечо, каблуки стучали по асфальту.
– Я задам тебе один вопрос. Это правда, что после развода ты подкараулила Джима, напилась в его компании, заявила, что считаешь его привлекательным, и выложила ему все свои тайны времен нашего брака? Отвечай: да или нет?
– Что? – Пэм чуть вытянула шею, будто пытаясь разобрать выражение его лица. – Что-что? – переспросила она, и страх в ее глазах сменила растерянность. – Говорила ли я твоему брату, что считаю его привлекательным? Джиму?!
– Да, Джиму. У меня только один брат. Он для многих привлекателен. Его даже включили в рейтинг секс-символов тысяча девятьсот девяносто третьего года.
Боб отступил назад, пропуская толпу, спешащую к подземке и автобусной остановке. Пэм шагнула за ним, и оба теперь стояли почти на проезжей части. Боб пересказал, что наговорил ему Джим в гостинице, когда они приезжали в Ширли-Фоллз на демонстрацию.
– Мол, ты начала откровенничать о таких вещах, о каких распространяться не стоило.
– Знаешь что, Боб Бёрджесс? – Пэм запустила пальцы в волосы. – Твоего брата я терпеть не могу. А знаешь почему? Потому что мы с ним в чем-то похожи. Только, в отличие от меня, он сильный, успешный и всегда умеет найти себе благодарных слушателей. А я нервная, жалкая и слушателей себе найти не могу. Частично поэтому я и хожу к психотерапевту – чтобы он меня слушал хотя бы за деньги. Нашу похожесть мы с Джимом с первого дня друг в друге чувствовали, и он всегда старался поставить меня на место в этой своей пассивно-агрессивной манере. Он жить не может без внимания окружающих, его потребность настолько явная, что меня просто тошнит. А бедняжка Хелен этого не видит, слишком глупа. Он требует внимания, получает его и отстраняется, потому что желание быть замеченным не имеет ничего общего с