И уже через месяц блокада дала результат, из Истамбула, как неофициально называли этот город турки, массово побежало его населения из числа городских низов. И так как платить за переезд через пролив им было не чем, то чернь пошла в сторону русских позиций.
Беженцев при подходе к контрвалационной линии не расстреливали, пропускали под бдительным присмотром в промежутки между укреплениями и собирали в фильтрационные лагеря, с десяток которых были организованы в дальнем тылу, примерно километрах в пятидесяти от передовой. Огородили площадки двумя рядами колючей проволоки на столбах, установили по периметру вышки, укрепили ворота, вот вам и «фильтры». В самих лагерях выстроили легкие времянки, организовали их отопление, с учетом возможности наступления холодов до расформирования лагеря, кормление, помывку прибывших, прожарку и стирку их вещей. И если прожарку производили раз в декаду, то помывка была уже чаще, раз в недель, для чего в огромных парусиновых палатках устроили эрзац - бани. Зато прием пищи бывшими столичными жителями происходил каждый день и три раза в сутки. Заодно обеспечили не только внешнею охрану, чтобы «жильцы» не разбежались, и чтобы их никто не обидел, но поддерживали и внутренних порядок и довольно жесткими мерами. Выявленных среди беженцев особей занимавшихся грабежом, разбоем и прочими криминальными делами, всегда без затей быстренько вешали за шею, выстроенные у въездов в лагеря виселицы обычно не пустовали. Для недопущения разрастания заболеваний в эпидемии, больных выявляли и отделили от основной массы беглецов, после чего недужными занимались армейские медики, вот когда пригодились лекарства запасенные Пироговым в огромной количестве. Заодно, что уж грех таить, и продолжали их фармакологические исследования, раз подвернулась такая возможность, не на своих же людях проводить проверку новых медицинских препаратов.
Особенно тяжко стало в ноябре, когда в осажденном городе появилась Она - «госпожа» чума. Вот тут бойцам на передовой частенько приходилось и отстреливать бредущих к их позициям представителей константинопольской черни у которых были видны явные признаки «черной смерти». А остальных выводили в пару спешно возведенных лагерей на карантин, обнесенных усиленным забором из трех рядов колючей проволоки, в которых все беженцы, после жесткой санобработки, помывка с мылом, сбривания всех волос и сжигание снятой одежды, благо заменить её было чем, трофеев за лето набрано богато, и не только дорогих, но и обычного платяного не нового ширпотреба, оставались в них минимум четыре седмицы.