«Родя в Израиле уже, наверное. Надо бы хоть ему написать. Мудацкий Измайлов!»
— Ну что, Слав, как обстановка? — вернулся Матвей.
— Хреново.
— Заметно. Пить будешь?
Слава жадно схватил протянутую бутылку с негазированной минералкой, сделал пару глотков. Потом прополоскал рот и горло, выплюнул розоватую жидкость и отдал бутылку Матвею.
— Домой тебе надо.
— И чё я скажу? Сразу «скорую» вызовут, а ещё и ментов.
— У тебя ещё какие-то предложения есть, куда идти с разбитой рожей? Отоспишься хоть немного. Может, и не спалят.
— К сожалению, мои предки не настолько тупые. Особенно мама. Сразу спалит. — Слава почувствовал, что говорить стало трудно и больно.
— Так ты не пались… мда. Глупо. Что упал — тоже не скажешь. Но ведь надо дома появиться, правильно?
— Правильно, — неохотно выдохнул Слава и нетвёрдо поднялся. — Проводишь?
— Какой разговор! Конечно.
Слава надел куртку и перчатки, закинул на плечо сумку и заковылял в сторону дома. Идти было трудно. Как только он смог добежать до этой беседки? Лицо саднило и ныло, отдавая гулкой болью. Матвей пытался сначала поддерживать Славу, но тот отстранял его, так что пришлось отстать. Говорить не хотелось, да и не получилось бы особо.
— Вот видишь, Слава. До чего порой доходит.
Матвей решил заговорить уже у самого Славиного подъезда. Сам Слава присел на лавочку и без малейшего удовольствия закурил. Тут же появилось очередное мощное желание бросить курить.
— Что доходит?
— Вернее, кто.
— Кто?
— Бабы, кто. В особенности, такие как Лиза. От неё же на сто метров вокруг, будто табличка висит: «Не суйся». Нахрен ты сунулся? Вон Регина всё-таки пришла, за нами побежала. Ты ей явно не до фонаря. Чего тебе эта фифа с помойки на понтах?
— Фифа с помойки на понтах… — повторил за ним Слава, всё серьёзнее ощущая, как будто за этим определением может скрываться нечто действительно важное. — Да ты её не знаешь.
— Так и ты не знаешь. Лучше бы и не знал никогда, наверное.
— С детского сада знаю.
— Ну понятно. Да хрен с ним, дело твоё. Лучше скажи, что дальше намереваешься делать?
— Выпить пару колёс обезболивающих и спать лечь.
— Неплохой вариант. Ладно, Славка, бывай.
Они обменялись крепким рукопожатием. На лице Матвея застыла довольная улыбка. Глаза загадочно сверкали под стёклами очков. Снег ложился на его серое пальто. Случайный прохожий, увидев их сейчас, легко мог бы подумать, что перед ним старший брат даёт напутствие непутёвому младшему. На одно мгновение лицо Матвея преобразилось в лицо Серёжи.
— Пока. Погоди, Матвей. Глупости, конечно, говорю, но ты случайно не можешь сделать так, чтобы фотка голой Лизы не ходила по школе?