— Всё хорошо. Не волнуйся. Это твой выбор и твое желание. Наш выбор, — произнес Дюмель.
Лексен кивнул. Констан убрал ладонь. Бруно быстро встал. Его душа металась. Он нагнул голову в сторону Дюмеля, боясь взглянуть на него, и спешно ушел, не оглядываясь.
* * *
Закрывшись, спрятавшись ото всех, Дюмель сидел в своей комнатке на кровати, сложив руки в замок на коленях и подперев ими подбородок, смотрел в окно и размышлял о случившемся. Белая канарейка в клетке под потолком у окна щебетала о чем-то своем птичьем, не обращая внимания на душевные терзания своего хозяина.
Из приоткрытой форточки до Констана донесся велосипедный звонок, пересекающийся с редкими автомобильными гудками, шорохами шин по дороге и ворчанием двигателей. Дюмель встал, подошел к окну и закрыл створку. Комната погрузилась в тишину. Никто из соседей не беспокоил, даже радио не было слышно.
Констан повернулся к канарейке, открыл дверцу в клетке и насыпал в мисочку зерен, подлил воды. Птица с радостным щебетом слетела с верхней жердочки на край мисочки и заклевала вечернюю пищу. Дюмель закрыл клетку, вздохнул и устремил взгляд на дальнюю стену. Там, на прибитой полке, горела лампадка, а по обе стороны от нее стояли фарфоровые фигурки Спасителя в терновом венке и сложившей в молитве руки Девы Марии, освященные в церкви, где он служил, — подарок Паскаля при положении Констана в назначенную ему роль. Над полкой прибито распятие. Дюмель перекрестился и закрыл глаза, встав перед крестом на колени и склонив голову.
«Господи. Помоги мне, прости меня и пойми меня, Господи… — Взмолился он про себя. — Я не предатель веры. Я не отступаю от Тебя. У Тебя было много последователей, каждый по-своему понял Твои слова и выразил их для других. И всё было благо. Ты и Отец Твой проповедовали любовь ко всем, к каждой твари. Так позволь и мне выразить Твою любовь, что Ты вложил в меня при рождении, но по-своему, к другому, кого Ты любишь так же, как и меня. К Пьеру-Лексену Бруно. Прости меня, Господи, если что не так, и напутствуй».
Дюмель вновь перекрестился. И тут же почувствовал невероятную легкость на душе, словно с нее свалился камень.
В это же время в своей комнате Бруно тоже чувствовал облегчение. Он лежал на кровати, широко улыбаясь. Тело словно парило в небесах, грудь разрывалась от пьянящего чувства. Он был безгранично счастлив. У него есть надежда, что Констан будет с ним. Лексен сделает всё возможное, чтобы понравиться ему и показать, что он настоящий мужчина. Не переставая думать о том, как они с Дюмелем станут близки в соединении душ и тел, юноша извивался на простыне, не выпуская руки из брюк. Он стал практиковать это слишком часто в последние недели, и когда, как и сейчас, казалось, что вот-вот наступит конец, его вдруг отпускало. Бруно разочарованно стонал, высвобождая сухую ладонь. Но верил, что обретет навык до самого главного момента в своей жизни.