* * *
Он был посвящен в нового настоятеля церкви главой прихода Булонь. Волновались все, от присутствующих прихожан до епископа. Сказался отпечаток перенесенной трагедии и срочно предпринятые меры по возведению Дюмеля в старший духовный сан, вызванные драматично сложившимися обстоятельствами. Всю службу, всё посвящение у Констана кружилась голова после перенесенной раны, но он стойко выдержал всю церемонию. Он не обратился в больницу: едва выйдя в церковный зал, встретил взгляды прихожан, ранее бывших на службе, ставших свидетелями потери пожилого настоятеля. Они остались в церкви, желая поддержать Констана и разделить с ним его горе, даже мать и дочь Маргар. Кто-то из мужчин уже тогда отправился в приход сообщить об ужасном событии. В то же время другие завернули тело Паскаля в найденные чистые хозяйственные мешки в постройке во дворе за церковью и перенесли его туда. Немцев уже не было, об их присутствии напоминали лишь следы от колес мотоциклетов и застывший на песке кровавый островок.
Епископ вручил Констану литургические сосуды, воду и вино, одеяния и книги Посланий апостолов. Дюмель не верил, что это происходит с ним и сейчас. Но вот всё закончилось, даже слишком быстро. Участвовавшие в посвящении служители прихода и служки с сочувствием и одновременно надеждой смотрели на Констана. Смотрели на него по-новому и собравшиеся прихожане. Тот же сам со всё возрастающим волнением ощущал, что с сегодняшнего вечера стал самым молодым настоятелем церкви за все ее время. Теперь он, Дюмель, должен заботиться о душах своих прихожан и направлять их на свет, когда к ним подступает тьма. Теперь он обязан венчать и отпускать грехи, причащать, вести проповеди и отслуживать каждый утренний и вечерний час, воздавая хвалу Богу.
Теперь он обязан вести заупокойные литургии. Но сегодня он не был готов. Нет. Хотя был должен. Но не мог.
Заупокойную службу по убитому фашистом преподобному Паскалю провел глава прихода, посвящавший Констана в ранг. За пару часов сколотили деревянный гроб — простой ящик, чтобы поместить в него тело трагически погибшего пожилого служителя. Потом, когда будет мирное время, преподобный будет перезахоронен достойно, но пока приходилось обходиться тем, что было.
Паскаль лежал, переодетый, в своих праздничных белых одеяниях со сложенными на груди руками. Кровь отлила от его лица, руки были бледными, как у призрака, побелевшие губы плотно сжаты. Лоб вытерли от следов крови, извлекли пулю, голову перевязали, а сверху, поверх волос, положили платок.
Дюмель забывал креститься. Он молча стоял впереди прихожан, напротив гроба с наставником, и неотрывно смотрел на него. Сколько мыслей проносилось в голове! Сколько чувств и эмоций обуревали! Он хотел зарыдать, закричать, броситься мертвому священнику на грудь и молить, чтобы он оказался жив.