Изба жреца находилась за территорией детинца, недалеко от капища. Вочара, крепкий подвижный старец, верховный жрец княжества, забрал раненых к себе сразу же после боя. Вернее, после того, как их привезли в Белогоч и разложили по лавкам, «оставив помирать», как выразился сам Вочара, так как были те между небом и землей. По заверениям второго жреца Межаты, на них даже с факелом невозможно было живого места сыскать, мертвецы и то гораздо лучше выглядят. Но тем не менее, не известно из чего уж он делал свои снадобья, но на семнадцатый день последние из гридней были в состоянии передвигаться самостоятельно. От Вочары и часто заходившего к ним Могура они узнали о смерти Тура, и о том, что они — это все кто остался жив. Да еще двое раненных дружинников Корчи, остававшихся в лесу, дождались, когда их обнаружат защитники крепости. Парни очень сожалели, что не смогли проводить в последний путь своих боевых товарищей, и как только встали на ноги, пошли к месту погребального костра. Там уже возвышался свеженасыпанный холм. Им никак не хотелось верить, что здесь покоятся останки ребят из их отряда, они долго стояли, понуро склонив головы, пока Вочара не позвал всех обратно. В тот день вечером раненых пришли проведать князь и большой воевода Велигор. Поняв настроение парней, они были немногословны. Князь сказал лишь, что они держались настоящими воями, и как только будет произведен новый прием новичков в старшую дружину, они будут назначены десятниками, ну а пока назначил Олега старшим над «выходцами с того света», как тех называл Велигор.
* * *
— Ого, какой запах! Здрав будь, старик, и вы, други, тоже. — в дверях двумя исполинами стояли Могур и Обруд. — Слушай, жрец, чем ты свою кашу заправляешь, что аромат от нее аж до детинца доходит, а больные в пляс пускаются?
— Все тебе обскажи. — усмехнулся старик. — Что любопытничать попусту, все равно ведь не пойдешь в лес травку собирать, али не так?
— Так ить заботы не дают. — смущенно ответил Могур. — Все героев растить приходится.
— Угу, а мне потом из-за них с Корсом в спор вступать. Чай ему герои не меньше вашего нужны.
— Ну на то ты и жрец, старик, а мы всего лишь сотники. — скромно опустил свою голову Обруд, пряча усмешку в усы.
— Ишь, скромники какие. Лучше сказывайте, зачем пожаловали?
— Да хотели вот спросить, сколько ты еще собираешься их у себя скрывать? Весь Белогоч на ушах стоит, только о них и судачат. Девки уж замучили с расспросами. Они бы и сюда пришли, да только тебя боятся.
— Вот от них-то и прячу. Они хуже любого ворога. — хитро сверкнул глазами жрец. — Вы ж только в сечи один супротив десятерых переть готовы. А как дело до баб доходит, то и нет героя — добровольно в полон отдаетесь, да еще буяните, коль не пускают.