Кошачий эндшпиль (Кузнецов) - страница 13

Мимо скользнула невесомая тень. Ещё одна. Третья, проскочившая словно бы специально по касательной, задела меня плечом. Тело неожиданно бурно отозвалось на мимолётное касание, в сознании вспыхнули кровавые буквы запахов: самка! Это — самка! И она — дразнит, приглашает к игре! Прежде, чем я успел что-либо осознать, уже нёсся вслед вёрткой и подвижной тени.

Не прошло и пары минут, как нас стало заметно больше. Тут и там мелькали чернильные тени, зажигались и гасли под лесным тенистым пологом жёлтые взблески глаз с узкими вертикальными зрачками. Сияли белозубые улыбки предостерегающих оскалов. И все невольные попутчицы были именно самками, то есть самым желанным и вожделенным на свете лакомством — куда там дичи!

Но все мои попытки добиться взаимности ни к чему не привели. Даже та, первая, запах которой я легко выделял в окружающем многообразии образов, не спешила идти на контакт. Тут в полной мере проявились достоинства вёртких и ловких кошек женского пола, заметно превосходящих по этим качествам меня — самца. Слишком тяжёлым и неповоротливым я был — не чета текучим, точно воск, подругам. Они натурально надо мной издевались! Подпускали ближе, чтобы в следующее мгновение гибко вывернуться из зубов и лап! Не давались, изворачивались, шипели, рычали, клацали челюстями у самого уха. Одна даже умудрилась лизнуть!

Впрочем, длилась эта странная чехарда не так уж и долго. В какой-то момент все мы выметнулись из-под лесной сени на волю. В грудь ударило разнотравье дикого поля, с гуляющими вокруг токами ветра, шибающими в нос одуряющими цветочными ароматами. Но не этот запах привлёк моё внимание. Шерсть на холке вздыбилась, кровь заструилась сильней, слух и нюх обострились до предела — потому что в этот раз ветер принёс пьянящий аромат дичи. Нет, погорячился я, говоря, что влечение к самкам перебивает все прочие чаяния. Охотничий инстинкт, включившись, затмил почти всё. С клыков, при виде уязвимого горла дикой лани, упала капля горячей слюны.

Однако и желание обладать бегущими по бокам самками никуда не делось. Душу разрывало противоречивыми, несовместимыми чаяниями. Казалось, ещё немного, и я взорвусь от дуализма и конфликта двух первородных начал. Они абсолютно завладели моим естеством, не оставив места иным мотивам. Когда же стая выметнулась на притоптанную стадом траву, желание рвать и кромсать затмило всё и вся. Здесь же стали понятны и необычные эволюции кошек стаи. Я теперь занимал место в самом центре условного построения, в то время как остальные подруги неслись вогнутым полумесяцем, охватывая с боков жмущихся и пытающихся удрать парнокопытных. Откуда-то издалека пришёл угрожающий рык. Ему вторил ещё один, с другого направления. Стадо заметалось, зажатое между молотом и наковальней кошачьих когтей, зубов и воплей.