Внутри оказалось немного тесней, чем в аналогичном транспорте фракции, но для двоих — более чем достаточно. Даже с учётом нашей «миссии». Рана сразу прошествовала в водительскую зону, бросив оттуда: «Ставлю автопилот на двадцать пять минут». Фатализму и невозмутимости этой кошки перед лицом предстоящего наказания позавидовал бы иной адепт боевых искусств страны восходящего солнца… Я принял это как данность и занялся оценкой окружающей обстановки. Именно за этим занятием меня и застала Старшая. Встала точно напротив. Заглянула в глаза.
— Начинай, — индифферентно бросила девочка.
— Ничего не хочешь сказать? — нахмурился, вмиг забыв обо всём.
— Время, Кошак, — опять сказала совсем не то, что хотел услышать, метиллия.
— Знаешь, девочка… даже я поражаюсь вашему кошачьему фатализму.
— Наказание за ошибки нужно принимать с радостью. Это — квинтэссенция мудрости, которая отложится в подкорке на многие и многие годы. Воспитание через боль — душевную и физическую — самое эффективное. Особенно, если боль душевная и физическая сливается в единое целое, выражаясь в раскаянии.
— Слишком мудрёно, Рана, — поморщился я. — Ты ведь понимаешь, драть тебя буду с сексом. Именно на это рассчитывали сёстры.
— Негативный опыт — тоже опыт, — хмыкнула метиллия. — Хотела интересного мальчика — вот и получу его… интересно. Или ты сам не хочешь?.. Ничего, Кошак, я не буду в претензии. Весьма поучительно получить наказание в столь экзотичном виде… глядишь, мне ещё и понравится…
Иронию мудрой кошки можно было пить, что тот мёд — тягучий и вязкий.
— Отрадно, что ты можешь в такой момент иронизировать… Ты права: время.
Первый удар пришёлся по груди, вспарывая чернильную ткань формы, разрывая вязь символа фракции, пятная его взблесками крови. Второй росчерк когтей прошёлся ниже, по животу. После я единым рывком разомкнул ошмётки магнитных застёжек, стягивая верхнюю часть комбеза с живота и груди. Следующим рывком сдёрнул его окончательно, стянув на секунду руки валькирии срываемой таканью. Наклонился к обнажённой по пояс женщине. Прошёлся языком по концентрической царапине, вспоровшей грудь. Прикусил зубами сосок. Рана задышала чаще — возбуждение рвалось в каждом вздохе и жесте валькирии. Подняв взгляд, поймал на её лице злую усмешку, пополам с острым оскалом желания. И насмехалась эта бестия отнюдь не надо мной… Над собой она смеялась! Даже в такой безрадостный час!
Дальнейшие удары имплантов слились в единый поток белёсой стали, что те блики солнца. Кровь разлеталась вокруг тяжёлыми каплями, пятнала пол, повисала на стенах. Уже через десяток секунд девочка была на полу, буквально вбитая сюда инерцией беспрерывных ударов. Поднялась на колени, оскальзываясь. Распрямила спину.