— Спасибо.
— Не за что, кот. Ты нормальный. Правильный. Я — твоя кошка, ты — мой кот. Точка.
Руины штаб-квартиры мафиозного клана, два часа спустя.
Когда мы с Мисой подошли к оцеплению, я впервые увидел, как охранители пятятся. Видимо, было за что нас бояться. В глазах этих ребят мы ассоциировались с тем кошмаром, что в один присест слизнул с городской площади огромное здание квазиделового центра. А после с методичностью автомата утюжил оставшиеся подземные этажи, выбрасывая на свет божий лишь немногих уцелевших счастливчиков. Да и без образа кошмара войны за спиной были причины опасаться лично нас — достаточно вглядеться в те отметины на телах и лицах, что оставили по себе последние события.
Форма Экспансии уцелела. Не было ни единого надрыва, ни одной случайной царапины. Однако местами на её чернильной поверхности лоснились кляксы подпалин, чуть отличные по оттенку, а потому заметные. Имелись на ней и свежие следы кровавых брызг, и опытные правоохранители просто не могли не вычленить их из общего марева черноты. Даже кожа метиллии из светло-оливковой сделалась тёмной, приобрела какой-то потусторонний антрацитовый блеск. А ещё глаза. Усталые, безразличные, какие-то серые — это были провалы в бездну, где на самом дне жили души тех, кто совсем недавно отправился в лучший из миров. И как завершающий штрих — огромная, выше самой кошки, винтовка у неё за спиной, и массивный белый клинок — у меня. Да, было от чего отшатнуться.
Беспрепятственно и безмолвно мы проследовали к площадке с задержанными. Я с самого начала знал, что все выходящие наружу подлежат задержанию. Для того и было создано столь грозное оцепление — из нескольких десятков боевых дройдов и, для весомости, из пары десятков охранителей. Не оставлять же дройдов общаться с людьми! Валькирии и не оставили…
Мы вошли за оцепление и оказались в самом натуральном лагере для военнопленных — иначе его язык назвать не поворачивался. Охранители — это ладно. Они держали цепь вокруг основных развалин. Здесь же, в двух крайних точках одной диагонали, разместилась пара ударных дройдов, щетинившихся скорострельными орудиями. Они так и стояли, недвижимо, только лениво поводили стволами туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда… Жуткое зрелище. Но люди свыклись. После пережитого нервного напряжения боевые дройды с активированным вооружением уже не казались таким уж кошмаром войны.
Люди на площадке сидели, стояли, кто-то прохаживался из стороны в сторону, не рискуя, впрочем, пересекать невидимую линию периметра. Да-да, хотя контур и не был нанесён ленточками или подсветкой, он безошибочно угадывался по останкам пары сумасшедших, решивших испытать свою удачу. Их тела даже не убирали — не дройдам же этим заниматься! Сами же охранители не спешили подходить к периметру, даже с внешней его части, резонно опасаясь дружественного огня. Доверия сегодня не было никому, Республика перестраховывалась кратно.