Мисель беспрепятственно прошла за периметр. Осмотрелась. И громко скомандовала:
— На колени! Голову поднять! Смотреть перед собой!
Многие безропотно подчинились и стали усаживаться на колени. Один хмуро зыркнул на валькирию и отвернулся. Миса подошла к смельчаку на расстояние вытянутой руки. Взблеск когтистой ладони. Вскрик. Ещё один взблеск. После третьего мужчина упал на землю, как ему и приказывали. Больше ни у кого желания спорить не возникало, даже самые упрямые предпочли не связываться с безумной убийцей.
— Ждать! Не двигаться!
Мисель вышла с площадки. Я на секунду замер в недобром предчувствии. Казалось, что вот сейчас эти исчадья войны, с коническими гранёными туловищами, мощными опорами ног, все утыканные разнообразными штурмовыми орудиями, нацелят свои дула на мою девочку и начнут стрелять. На инстинктах я навесил на кошку аж три пелены, за что получил устало-ободряющую улыбку и благодарный взгляд. Дроны даже не шелохнулись. Метиллия меж тем поравнялась с ближайшим охранителем. Выставила вперёд руку открытой ладонью вверх и зычно произнесла:
— Ваше оружие, командор! Во имя Экспансии!
И мужчина, бледнея, действительно вложил табельный лучевик в протянутую руку. Мисель благодарно кивнула и вернулась назад, на площадку, оставив кряжистого подготовленного мужика утирать со лба выступивший пот. Уже понимая, что сейчас произойдёт, я шагнул следом, также проигнорировав демонов войны. И началась… фильтрация.
Мисель подошла к ближайшему коленопреклонённому. Просканировала сетчатку глаза, взяла пробу генетического материала… И ничего не произошло. Валькирия двинулась к следующему. Та же процедура, и на этот раз по её завершении Миса разразилась целой тирадой:
— Участие в криминальном сообществе. Виновен пред Объединённым Человечеством! — и скупой выстрел в середину лба.
Следующий… Нет, это была не фильтрация. Это был полевой суд. Где главное — установление виновности на месте, и такой же скоротечный приговор. Виновность устанавливалась посредством собранного кошками доказательного материала, подготовленного до горячей фазы операции. Судьёй выступали алгоритмы сличения личности и поступка — выступала электроника. Миссия моей боевой сестры сводилась к роли скорее палача, чем суда даже. Неприятная роль. Незавидная. Напыщенная фраза, которую та произносила, была символом, ритуалом, подтверждением действия по закону — пусть и закону военного времени.
Я проверил на Мисе пелену, она держалась. Не у всех задержанных выдерживали нервы. Один бросился на кошку, с искажённым от ненависти лицом. Та уже было подняла когтистую ладонь, чтобы отмахнуться.