— Он, — кивнул Ашот, — Сказал, что спрячет в надёжном месте, да.
— Вот. Их тоже надо приготовить. Сделка крупная, деньги должны получить огромные, удар может последовать с любой стороны, — я прервался, заметив обиженный взгляд парня, и сразу добавил:
— Левону Суреновичу и твоим родным я доверяю. Не о них речь. Кроме твоей родни, будут присутствовать покупатели и люди авторитетного вора, как я понял. Вот от них любой подлянки можно ждать. Даже кто-то из окружения может решить сделать свой маленький гешефт, не ставя босса в известность. Поэтому надо быть настороже.
— Правильно, говоришь, брат, — согласился товарищ. — Но я думаю, всё нормально будет, да. Дед всех родственников привлечёт, ты же процент обещал. А это десятка три мужчин с охотничьим оружием и не только. Никто не рискнёт напасть там. Разве что на дороге.
— И этот момент тоже нужно предусмотреть, — согласился я. — Обсужу его с Левоном Суреновичем, а потом с вами прикинем, как максимально себя обезопасить.
За разговором о текущих делах время летело незаметно. Я попросил Ашота помочь найти мне маклера для переезда в более подобающую квартиру. На время или навсегда, все равно, главное выехать из опостылевшей хрущебы, которая у меня уже в печенках сидела. Парень охотно согласился. У него уже был на примете человек, помогавший родне, покупать кооперативы и обменивать квартиры.
Через час мы уже подъехали к дому дедушки Левона. Особняк патриарха утопал в изумрудной зелени раскинувших ветки клёнов и громадных дубов. Знакомый двор снова встретил меня нежной волной цветочных ароматов и яркими бутонами роз и других растений.
На веранде, как и прошлый раз, сидел дед Ашота. Пожилой худощавый мужчина с аккуратно подстриженной седой бородкой, убранными назад волосами, белоснежной рубашкой навыпуск и такого же цвета тонкими брюками, расположился в плетеном кресле. В крепкой мозолистой руке сверкало огнём ярко-красное вино, искрились золотистые блики солнца на тонком стекле бокала. Второй бокал и бутылка оплетенная лозой, стояли на столике.
Сходство с благородным испанским идальго, отдыхающим на своей фамильной фазенде, было поразительным. Для полноты картинки не хватало пары черных рабов с угодливо согнутыми спинами.
Ашот отстал от меня и быстро ушёл по асфальтированной дорожке к черному входу. Дед неторопливо поднялся из кресла, сверкая широкой белоснежной улыбкой.
— Здравствуй, Миша-джан, дорогой.
— Добрый день, Левон Суренович, — ответно улыбнулся я, приближаясь к патриарху.
Старик обнял меня, сразу же отстранился, и указал на кресло рядом: