- Вы не похожи на паломника, сир Хуго, - произнес он нейтральным тоном.
Шварцрабэ встрепенулся.
- Смею на то надеяться! Если я на кого и похож, то только на своего покойного батюшку, но, положа руку на сердце, и на то имеются некоторые сомнения…
- Так отчего же вы отправляетесь в Грауштейн?
- Помилуйте, разве мог я оставаться в стороне, когда в монастыре происходят такие вещи? Замироточила пятка Святого Лазаря! Это ли не настоящее чудо?
- Должно быть, микрофоны моего доспеха окончательно вышли из строя, потому что я не улавливаю в вашем голосе надлежащего случаю почтения, сир.
Шварцрабэ расхохотался.
- Если я что-то и люблю в этой жизни, кроме вина и партии в карты, так это чудеса, сир инкогнито. Смею заметить, я не последний знаток чудес, хоть и не имею духовного сана. Признаться, чудеса влекли меня с самого детства. Видимо, в сошествии духа Господнего мне, как каждому ребенку, чудилось истинное волшебство. Только с возрастом я не утратил любопытства. Более того, я развил это чувство путем постоянных упражнений. И если эти несчастные в лохмотьях, толпящиеся позади вас на пароме, мечтают прильнуть к чуду, чтобы выложить свои немудрящие желания, я собираюсь познать чудо в полной мере. Изучить его и сполна насладится причастностью к нему.
- Так вы ученый? – с интересом спросил Гримберт.
Шварцрабэ с достоинством кивнул.
- Истинно так. Странствуя по герцогствам и графствам, не имея подходящего занятия, чтобы применить себя, я обнаружил большую тягу ко всякого рода чудесам, где бы они ни происходили. Только за последний год мне попались три, можете себе вообразить?
- А еще говорят, что Божья благодать все реже спускается на землю, - с преувеличенной скорбью вздохнул Гримберт, - Полагаю, чудеса были стоящие?
- Уж можете поверить слову рыцаря, старина! – с готовностью отозвался Шварцрабэ, - Хуго фон Химмельрейх лгать не станет. Не далее как в этом году в одной деревушке под Кобленцом мне рассказали об одном крестьянине, который слег, парализованный, много лет да так и остался недвижим. Лишенный возможности пить и есть, он целыми днями лежал без движения, принимая подношения от добровольной паствы, при этом немало не теряя в весе! Говорят, местный епископ прочил его в святые! Мыслимо ли, человек, кормясь лишь духовной пищей, сохраняет не только жизнь, но даже румянец на щеках!
- Поразительно, - согласился Гримберт, - Значит, у вас была возможность прикоснуться к истинному чуду?
Шварцрабэ с важностью кивнул.
- Даже более того, мне суждено было явить еще одно. Увидев неподвижного крестьянина, возлежащего среди даров и подношений, я достал свой кнут. С виду это самый обычный кнут, даже непримечательный, только в него вплетен волос из лошадиного хвоста, принадлежавший кобыле, на которой когда-то въехал в Иерусалим сам Готфруа де Бульон. Этой плеткой я и взялся охаживать чудотворца. Тут-то и случилось истинное чудо. Господь не только даровал мученику мгновенное излечение, но и наделил такой скоростью, что тот быстрее зайца выскочил наружу и устремился прочь. Если вычисления «Беспечного Беса» верны, сохраняя дарованную Господом скорость он должен был достичь Руана самое малое за два часа!