И вот, он вернулся к ним вновь.
За Перекопом была собрана могучая рать, состоящая, примерно, из четырёх туменов[53]. На самом деле, это не так уж и много, если сравнивать с русской армией, но в этот раз крымского хана поддерживает султан Сулейман I, опасающийся, что Крым станет следующим.
Опасения его не были беспочвенными, так как, на волне успеха, план похода в Крым обсуждался в Кремле. Только вот, государь быстро остудил пыл воевод, раздухарившихся на совете. В Крым просто так не войти. То есть, войти туда можно, но потом будут большие проблемы со снабжением.
Василий III прекрасно понимал, что нужно, сначала, подвести поближе сеть крепостей, провести к ним широкие и ровные дороги, после чего постепенно, на каждом шагу ставя острог, выдавливать татар в Чёрное море. Проблем в ходе этого ожидалось много, поэтому государь даже не начинал планировать поход.
«Тут бы уже захваченный кусок прожевать», — подумал Андрей.
Весной, когда снег сойдёт, будет война. Неизвестно, когда точно ударят, но ударят обязательно. И «хубернатором» в такое неспокойное время быть очень опасно и вредно для здоровья.
Впрочем, Василий III мог не только карать, но и поощрять: если Андрей сможет удержать Астрахань, то получит здесь немного земли в наследное владение. Крымский хан не обязан бить по бывшему Астраханскому ханству, но, вероятно, ударит именно сюда, так как отрезать Астрахань от остальных территорий ему будет легче всего…
«Посмотрим, что мне бог уготовил», — подумал Андрей. — «Иль в землицу сырую, иль в хоромы сытные».
Метцтитланский Союз, г. Метцтитлан, 7 декабря 1524 года
Из-за знаковости событий, а прибытие целого флота — это знаковое событие, Освальд взял Макиавелли, его родичей и сразу же выехал в Метцтитлан.
Верховный правитель был очень доволен новостями, поэтому встречал Макиавелли масштабными торжествами.
Город быстро украсили и нарядили, зажгли множество факелов, завезли много еды и пригласили окрестных актёров и трюкачей. Также объявили большой турнир, общий призовой фонд которого составлял баснословные пятьдесят тысяч медных монетлей или пять тысяч серебряных монетлей.
Серебряные монетли было решено ввести сразу же, как стало ясно, что серебро, оказывается, очень полезный металл. Быстро начеканили разумную массу новых монетлей для ввода в обращение. Много делать не стали, так как инфляция меди никому не нужна, но народ отнёсся к новой номизме[54] с подозрением, неохотно принимая в ходе обмена.
«То есть, как это ты даёшь мне один серебряный монетль вместо десяти медных монетлей?» — мысленно передразнил Освальд одного туспанского купца, не въехавшего в новые монетные реалии.