О том, чтобы продать ценные вещи из дома или свои украшения, даже не может быть речи. Я обещала отцу защищать наш дом, и разорять его не стану. И без того грустно, что воительницы из меня не вышло, поэтому дальше падать честь семьи не позволяет.
— Госпожа, могу я войти? — приоткрыв дверь, осторожно спросила Айла. Она держала в руках поднос с тарелками, над которыми невесомо клубился пар, а я молча смотрела на нее, не отвечая. Не зная, что делать дальше, она несмело оглянулась назад, после чего все же вошла в комнату. — Я… обед принесла.
Она подошла к столу и поставила передо мной поднос. Тушеное мясо, миска каши и тонко нарезанные овощи — пахла еда просто превосходно, однако приборов я не коснулась. Изучив взглядом блюда, я подняла глаза на старушку и отметила бледность ее лица. Губы поджаты, глаза смотрят в пол, а пухлые пальцы комкают передник вместе с подолом платья.
— А я не знала, что у тебя есть родственники, — тихо обронила я, глядя на нее безучастным взглядом.
Услышав сказанное, Айла подняла голову, и глаза ее расширились от страха. Попав в переплет между мной и тетушкой, она уже должна была понять, что живой из этой беды не выбраться. Поэтому очень просто было дать ей надежду на благополучный исход, заставив действовать в своих интересах.
Взяв в руки миски с кашей и мясом, я подошла к окну и высыпала еду в куст барбариса, что рос под стеной. Вернувшись, поставила тарелки обратно на поднос, и только теперь кухарка отмерла задрожав всем телом. Она закрыла рот ладонями и разрыдалась, обуреваемая самыми разными чувствами, но на этот раз я не попыталась ее успокоить. Не смогла найти в себе такого желания. Дождавшись, когда плачь немного утихнет, я продолжила:
— Будешь каждый день приносить завтраки и ужины в комнату, и не забудь поставить ведро возле куста. В течение дня меня дома не будет, поэтому обедов не нужно. Тетушке скажешь, что я удивлена ее добротой и не смею показываться на глаза.
— Госпожа… — придушенно всхлипывала Айла, не в силах унять слезы, — а что если… если не добавлять…
— Ни в коем случае, — холодно отрезала я. — Кто-то из слуг может увидеть, или служанка тетушки сама может проследить, и тогда обман раскроется. Если на твое место поставят другого человека, мне придется уйти из дома, а идти мне совсем некуда. Но даже если бы и было куда, тетушка — мой опекун, и если я сбегу, меня из-под земли достанут и к ней приведут. Разве что я в другой город отправлюсь, но тогда новости от отца будет сложно получить. Ты все поняла?
— Да, госпожа. И… простите меня… Я позабочусь обо всем. Буду приносить и уносить ведро и…