Вот уж хренушки всем дедушкам! Вот куда-куда, а на передовую я не особо-то и тороплюсь!
— Торопится, торопится, — будто прочитав мои мысли, покивал полутысячник. — Юнец ведь тот — истинный славиец, гордость народа нашего. Вот и командир его сотник Твердислав сказывает, что отрок этот не только за отчизну радеет, но и Сварогову науку семимильными шагами постигает. Верно я глаголю, сотник?
— Верно, — будто нехотя подтвердил старый сварожич.
— Да я и сам не слепой, вижу, что замену для руки ты знатную сваял. Не из кожи и дерева, как у нас принято, а из доброй стали. С таким крюком и повоевать — не грех, — продолжил разглагольствовать полутысячник. — Оно ведь как раньше было, получил увечье и тут же в почётную отставку, кости на печи греть да самосад ядрёный покуривать. Теперь же поглядят вои калечные на добро молодца однорукого, что подвигами ратными славен да устыдятся малодушия своего. А там глядишь и обратно в строй вернуться пожелают. Вот тут-то мы с тобой Стоум Железнорук им и подсобим: личный пример подадим да руками-ногами их обеспечим.
Вот ведь хитрый сукин сын, это он чего из меня живую агитку слепить хочет?!
— Дозвольте слово молвить?! — хоть и говорил сотник стоять да помалкивать, но этак меня могут и под убийство Кеннеди подписать.
— Дозволяем, — степенно кивнул полутысячник.
— Слова ваши тёплые душу греют, жаль, не по чину они. Я бы и сам рад стать достойным примером для соратников старших, вот только боюсь, задача эта мне не по плечу. Я ведь даже к руке своей самодельной ещё не привык да и не уверен, что она для боя сгодится.
— Да ты, отрок, не прибедняйся, видел я уже, как ты наловчился ей орудовать. Да и в бой тебя сразу никто не погонит — чай не звери какие. Дадим тебе для начала задачку попроще, дабы слушок о тебе пошёл и было, о чём в газетёнках писать. А касаемо руки твоей железной, так понимаем мы, что это лишь первый блин, а он, как люди молвят, всегда комом. Главное, верим мы в задумку твою и в то, что на смену крюку со временем придёт и оружие огнестрельное. Али не за этим ты в оружейке околачивался?
Смотри-ка ещё и разузнали обо мне перед разговором. Видать, дело и впрямь важное раз они так подсуетились.
— А теперь дабы веру нашу подкрепить, покажи нам, на что рука твоя способна, — повелел полутысячник.
И если до этого момента присутствующие лишь лениво поглядывали в мою сторону, то теперь впились глазами будто коршуны. Десятки оценивающих взоров испытующе сверлили меня, словно находился я не где-нибудь, а перед комиссией на выпускном экзамене. Вот только от экзамена этого зависела не просто отметка в дипломе, а моя дальнейшая судьба.