Тридцатого декабря, закончив перегруппировку и подтягивание резервов после кровавого штурма Сегеда, генерал Плеве и князь-консорт возобновили вроде бы медленное, но неудержимое продвижение в направлении Будапешта. Наскоро пополненные и кое-как вооруженные части гонведа, за два месяца войны понесшие изрядные потери, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее стали откатываться по направлении к своей столице. Пройдет неделя или десять дней – и перед жителями этого крупного города во весь рост встанет вопрос повторения Краковской трагедии, причем в еще более крупном масштабе. Брать упорно сопротивляющиеся города русская армия умеет, правда, при этом пощады не бывает ни правым, ни тем более виноватым.
И если правительство графа Андраши-младшего, закусив удила, готовилось эвакуироваться в Дьер, Прессбург (Братиславу) или к черту на кулички, то большинству обитателей этого крупного города, особенно его рабочих кварталов, уходить было некуда. И тут свое веское слово сказала непарламентская, но очень влиятельная венгерская социал-демократическая партия, внутри которой, как эмбрион в курином яйце, уже сидел зародыш будущих коммунистов. Непарламентской эта партия была исключительно потому, что большая часть ее электората отсекалась от выборов имущественным цензом. В Венгрии того времени избирателями могли быть только уважаемые и состоятельные люди – владельцы недвижимости и обладатели счетов в банке. И законы их избранники писали исключительно в свою пользу. Такая ситуация в любом государстве непременно приводит к социальному взрыву, чаще всего случающемуся по итогам проигранной войны. Недаром же самыми радикальными из всех ландскнехтов революции, отметившихся во время Гражданской войны в России, были особи из числа мадьярских военнопленных.
На излете двадцатого века в России после падения Советского Союза некоторые либеральные «мыслители» тоже призывали ввести такую систему, резко сужающую электоральное поле за счет неимущих и малоимущих. Но тогдашние власти побоялись проводить такой «эксперимент», ибо в эпоху, когда шахтеры стучали касками по Горбатому мосту, а на Кавказе была проиграна Первая Чеченская война, громыхнуть могло так, что не каждый владелец недвижимости сумел бы добежать до финской границы. На память о той эпохе нам остались измышления Виктора Пелевина и других, на данный момент позабытых властителей либеральных дум, себе желавших всего хорошего, а «быдлу» и «анчоусам», соответственно, всего плохого.
Начальник Загранразведки полковник Баев, великий знаток человеческих душ и подледных политических течений, эту ситуацию улавливал во всем ее разнообразии. Еще в четвертом году, когда им с товарищем Мартыновым удалось увести в лагерь императрицы Ольги Ильича и Кобу, началось тихое срастание левых революционных и национально-освободительных движений Европы с зарубежной резидентурой Загранразведки. По этим каналам европейским союзникам большевиков поступало финансирование и агитационно-методические материалы, а некоторые деятели, подвергавшиеся преследованию полиции, находили на российской территории политическое убежище. Не миновала доля сия и венгерских социал-демократов, левый фланг которых был очарован творящимися в России социальными преобразованиями. Для вожаков левой оппозиции в сирой и убогой Венгрии, политически застрявшей в середине девятнадцатого века, Россия, разом шагнувшая на сто лет вперед (только без парламента и разных либеральных благоглупостей), сразу стала маяком и жизненным идеалом.