Впрочем, забаррикадировавшиеся в Цитадели осколки прежней Венгрии об этом манифесте не ведали, ибо ведущий туда телеграфный кабель варварски обрубили и с окружающим миром господин Андраши общался только при помощи мортирных бомб и прилетающих в обратную сторону шрапнелей полевых пушек. Поэтому и господин премьер, и его министры пребывали в полной уверенности, что стоит русской армии дойти до Будапешта, как она первым делом примется подавлять народное восстание – ведь твердой монархической власти противны любые мятежники, и те, что пошли против классового общества, даже опаснее тех, что взбунтовались только против короля. Впрочем, по расчетам генерала Екельфалушши, русские войска подойдут к Будапешту не ранее десятого числа, и только потом смогут приступить к процессу подавления народного бунта. И в то время, когда в городе будут идти жесточайшие уличные бои, венгерское правительство, о котором все наверняка позабудут, собиралось исчезнуть, не прощаясь.
Но все пошло совсем не так, как планировали господа венгерские министры. Русский князь-консорт (вот ведь неугомонный человек) во время наступления на Будапешт не отсиживался глубоко в тылу, а лично присутствовал при штабе бригады полковника Дроздовского. Вслед за этим авангардом двигался весь корпус, а за ним, как нитка за иголкой или плуг за лошадью, на Будапешт наступала вся экспедиционная армия генерала Плеве, подавляя только отдельные узлы сопротивления. Развязка драмы надвигалась стремительно, поэтому в первых рядах было необходимо присутствие человека, облеченного правом отдавать безусловные приказы от имени самой императрицы.
Первые эшелоны в рывок на Будапешт выехали из Кечкемета еще в предрассветных сумерках, около восьми часов утра пятого января (даже на черепашьей скорости в тридцать верст в час, расстояние от пункта А (Кечкемет) до пункта Б (Будапешт) преодолевается менее, чем за три часа). И вот, наблюдатели на восточном бастионе Цитадели увидели, как через присыпанную тонким снежком равнину за парком Неплигет в сторону города мчит железнодорожный состав, оставляя за собой тонкую полоску паровозного дыма. Если взять бинокль и глянуть на происходящее вооруженным взглядом, то в поле зрения попадает трепещущий над локомотивом русский военно-морской флаг – синий косой крест на белом поле. И следом за первым составом где-то вдали видны дымки следующих поездов.
Остановившись на пригородной станции Хедьялья, находящейся за пределами досягаемости даже самых дальнобойных орудий Цитадели, головной поезд выбросил из себя густую россыпь пехоты в черных морских мундирах, тут же принявшуюся занимать оборону вокруг места высадки. Минут через пятнадцать к станции подошел второй поезд – на его платформах отчетливо виднелись шесть укутанных брезентом артиллерийских орудий. Почти одновременно на дороге Иллей (