– Возможно, ты и прав, мой добрый Альфред, а возможно, и нет… – уклончиво сказал кайзер. – Эти лягушатники совершили смертный грех, когда отрубили голову своему королю, и усугубили его, когда впали в ересь республиканства. Из Парижа по всей Европе идет мерзкое развращающее влияние, поэтому мне очень хочется надеяться, что это именно для побиения распутной Марианны Господь припас такой великолепный булыжник.
16 сентября 1907 года, поздний вечер, Австро-Венгерская империя, Вена, Рингштрассе[5]: Кернтнер-Ринг, 16, отель Империал[6], королевский номер.
Болгарский царь Михаил Четвертый (он же Михаил Романов) и сербская королева Елена Карагеоргиевич
Примечания авторов:
На совещание трех императоров и одной императрицы «младших» монархов не приглашали – там весь Балканский союз представляли императрица Ольга и канцлер Одинцов. Да не очень-то и хотелось. В отличие от Лондона, Вена – место, приятное для пребывания, и при этом не такое вульгарное, как Париж. В компании полковника Слона, королевича Георгия и сдружившегося с ним поручика Шапошникова царско-королевская чета совершила променад по городу Штрауса, Шуберта и Моцарта. Погуляли по набережной Дуная, посидели в уличном кафе, глядя на медленно текущие речные воды, попили кофе с булочками и поговорили на разные отвлеченные темы.
– Хороший город Вена, – сказал размякший оберст Слон, – даже как-то жалко будет в случае необходимости его топтать. Как представишь всю эту красоту, объятую пожарами – так даже такому толстокожему, как я, становится не по себе. Но следует помнить, что прямо сейчас на нашу компанию может выбежать злой и голодный, как лесной волк, юноша по имени Адольф Гитлер. Если Командир не ошибается, то сейчас этот исторический персонаж как раз совершает свою роковую попытку сдать экзамены в художественное училище…
– А почему роковую? – с интересом спросил королевич Георгий. – Неужели что-то могло поменяться, если бы этот страшный человек получил диплом художника?
– А кто его знает? – пожал плечами Слон. – Быть может, если бы этот персонаж получил диплом художника, вся его деятельность ограничилась бы малеванием страшных картин, на которые так падки богатенькие буржуа, желающие пощекотать себе нервы. Вариант ничем не хуже других. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы людей не кушало.
– Однако страшненьких деток рождает эта страна, – вздохнула королева Елена. – Я думаю, что вся та пряничная красота, которую мы сейчас видим – это только маска, а на самом деле вся эта земля буквально сочится злобой и ненавистью ко всему православному и славянскому. Мой несчастный сербский народ, стонущий под австрийским ярмом, знает это очень хорошо.