– За что вы так не любите Францию, Павел Павлович? – вздохнула императрица Ольга. – Ведь Париж, когда цветут каштаны, или заполненная курортниками Ницца – это так красиво…
– А еще крикливо, болтливо и безнравственно, – проворчал тот. – Если вы что-то расскажете по секрету одному французу, то об этом в самом ближайшем будущем будет знать весь мир. Кроме того, их политики легковесны и легко заменяемы: на так называемых выборах их тасуют будто колоду карт с неприличными картинками, и преемники при этом не отвечают за действия предшественников. Вы помните, как легко Французская республика отказалась исполнять свои союзнические обязательства по русско-французскому договору от 1893 года только на том основании, что театр военных действий находится за пределами европейского континента? Так что нет, нет и еще раз нет: иметь дело с мусью – это себя не уважать.
– Да как вы так можете говорить, Павел Павлович?! – вскричал академик Баклунд. – Неужели вам ничуть не жалко миллионов французов, которые могут погибнуть в предстоящем катаклизме?
– Мне жалко всех, кто может стать жертвой удара, и французы не исключение, – ответил Одинцов. – Дело в том, что преждевременное обнародование кометной угрозы, при том, что нам известно только время, но отнюдь не место предстоящего удара, может вызвать у людей приступы бессмысленной неуправляемой паники по всей Европе, во время которой может погибнуть даже больше народу, чем в самом катаклизме. Люди целые полгода будут сходить с ума от страха, и в то же время будет совершенно непонятно, в каком направлении следует спасаться, ибо опасность будет грозить со всех сторон. В то же время, если мы обнародуем координаты угрожаемой зоны уже после того, как поступят последние данные, это явление сократится как во времени, так и в пространстве. А может, и вообще никому не понадобится пугаться, потому что комета снова упадет в одном из безопасных районов, которых на планете Земля гораздо больше, чем густонаселенных мест…
– Да, – добавила императрица Ольга, – и в таком случае жертвы будут только от паники и охватившего людей всеобщего сумасшествия. Мне бы не хотелось видеть картины всеобщего одичания и краха цивилизации – а именно так и будет, если людей как следует напугать. И в то же время я уверена, что если я сообщу о возможной угрозе только своим коллегам по монаршему цеху, то они сумеют правильно распорядиться полученной информацией, максимально подготовить свои страны к действиям в чрезвычайных ситуациях и не допустить распространение паники. С демократическими деятелями все обычно бывает совсем наоборот: все разболтают, перепугают людей, а деньги, выделенные на спасение от стихийных бедствий, растащат по личным карманам.