Она зашла в помещение и повернула выключатель.
К ее удивлению, три плафона залили прачечную ярким радостным светом. Здесь было грязно и пустынно. Монелл прошествовала мимо четырех стиральных машин, швыряя белое белье в одну, а цветное — в другую. Затем она отсчитала монеты, опустила их в щель приемника и потянула за рычаги.
Тишина.
Девушка несколько раз подергала за рычаг, потом ударила кулаком по корпусу машины, но это не дало никакого эффекта.
— Вот несчастье! Что за проклятый дом!
Внезапно ее взгляд упал на электрический провод: какой-то идиот просто выдернул шнур из розетки. Она знала, чьих это рук дело. У Найсхена был двенадцатилетний сынишка, который и нес ответственность за все разрушения и неполадки в доме. Когда в прошлом году она попыталась пожаловаться на него отцу, этот маленький стервец чуть не ударил ее ногой.
Она подняла шнур и полезла за машину, чтобы вставить вилку в розетку.
В этот момент девушка ощутила на шее чье-то дыхание.
— Nein![6]
Мужчина прятался между стеной и задней панелью стиральной машины. Монелл от ужаса вскрикнула, увидев в тени лыжную маску с прорезями для глаз, темный костюм и кисть, сомкнувшуюся на ее руке, словно челюсти акулы. Она потеряла равновесие и от толчка неизвестного покатилась по полу, больно ударившись лицом о бетон.
Мужчина мгновенно оказался над ней и, прижав ее руки к полу, одним движением заклеил ей рот широкой серой лентой.
«Hilfe! Nein, bitte nicht. Bitte nicht».[7]
Нападавший не отличался высоким ростом и крепким телосложением, но был очень силен. Он без труда перевернул ее на живот, завел руки за спину, и она услышала щелчок наручников, закрывшихся у нее на запястьях.
Затем мужчина выпрямился. В прачечной было тихо, не раздавалось ни звука, если не считать капающей воды, тяжелого дыхания самой Монелл и отдаленного гула работающего мотора.
Девушка замерла, ожидая, что сейчас его руки примутся ощупывать ее тело и рвать на ней одежду. Она услышала, как он направился к двери — видимо, затем, чтобы убедиться, что поблизости никого нет.
Монелл знала, что здесь их никто не потревожит. Сейчас она ругала себя за то, что была, пожалуй, единственной дурой во всем доме, которая пользовалась этой прачечной. Большинство жильцов избегали приходить сюда, так как дверь незапирающегося черного хода располагалась совсем близко и в случае чего звать на помощь было бы бесполезно.
Мужчина вернулся и снова перевернул ее на спину. Он зашептал что-то, и поначалу Монелл не могла разобрать ни слова, а потом поняла, что неизвестный произносит имя Ханна.