(Ч. 2, гл. 26)
В действительности сам Булгаков ПРОСИЛ — и немало, и не всегда безуспешно. А если не просить, то ведь вряд ли предложат — потому что могут просто не догадаться о потребности — и уж точно ничего не дадут просто так.
Булгаков в своё время просил Ленина (а получилось — Крупскую) по поводу разрешения прописки в Москве у приятеля. А ещё просил Сталина — номинально по поводу эмиграции, но по сути намекал на потребность в помощи вообще. Оба раза он оказался не безуспешен. Но нам почему-то завещал не просить…
Я, кстати, тоже (давно, правда, — когда плохо разбирался в таких вещах) один раз просил (не за себя), а также несколько раз посылал особо большим начальникам какие-то свои претенциозные тексты, издалека намекая на общественную благостность моего трудоустройства в некоторые ключевые учреждения. Поскольку это не вызвало ни малейшей реакции, то я уже ничего не предлагаю и тем более не прошу — не потому, что решил, наконец, прибегнуть к рецепту Булгакова, — и даже не из гордости — а всего лишь потому, что опыт показал бесполезность подобных усилий. Вдобавок необходимый минимум благ, которого мне когда-то не хватало, я себе худо-бедно уже обеспечил другими способами.
Что толку ждать поддержки от людей, для которых я чужд фундаментально? Я — вне круга их понятий, так что я даже не враг им, а и вовсе никто: не более информативный, чем шум ветра.
Они меня не трогают, потому что я им пока что не очень мешаю. А я и не нарываюсь на то, чтобы они меня трогали: не имею резона жертвовать собой ради вырождающегося человечества. Время простых подвигов прошло. Теперь нужны подвиги сложные. Ещё одно висение на кресте ничего не даст — ни себе, ни людям. Нужны какие-то новые штучки. Ищу…
Булгаков о трусости:
«— Не пытался ли он проповедовать что-либо в присутствии солдат?
— Нет, игемон, он не был многословен на этот раз. Единственное, что он сказал, это, что в числе человеческих пороков одним из самых главных он считает трусость.
— К чему это было сказано? — услышал гость внезапно треснувший голос.
— Этого нельзя было понять. Он вообще вел себя странно, как, впрочем, и всегда.
— В чем странность?
— Он все время пытался заглянуть в глаза то одному, то другому из окружающих и все время улыбался какой-то растерянной улыбкой.»
Когда пытаются заглянуть в глаза, растерянно улыбаясь при этом, про такое обычно говорится: ЗАИСКИВАЮЩЕ.
«Свободного времени было столько, сколько надобно, а гроза будет только к вечеру, и трусость, несомненно, один из самых страшных пороков. Так говорил Иешуа Га-Ноцри. Нет, философ, я тебе возражаю: это самый страшный порок.»