Это было сладкое, но вряд ли достижимое желание — чтобы она вот так же стонала, отдаваясь ему, обнимая, лаская тонкими нежными руками, обхватывая стройными бедрами, и чтоб темно-каштановые локоны расплескались по подушке, оттеняя светлую кожу.
Может быть, так и будет правильно? Не выкорчевывать образ Ксеона силой из ее маленького сердечка, а самому стать чуточку умнее?
…Аламар столкнул в воду еще несколько покатых голышей и поспешил обратно в карету. На столицу королевства стремительно катился день. А дел — непочатый край, начиная с усиления пограничного дозора, отправки агентов на поиски сбежавшего принца и заканчивая теплой встречей с Бьянкой Эверси.
* * *
К четырем часам вечера Аламар был раздражен, зол и голоден, а дела все не кончались.
Он дописал дневной отчет о том, что на текущий момент агенты Рехши в Ависии не обнаружили следов беглого принца, активировал почтовый портал и просунул в пылающее зеленью кольцо сложенный пополам и запечатанный лист. Он ляжет прямо на письменный стол королю. Достойное завершение дня — признание собственной беспомощности.
Потянулся в кресле, хрустя позвонками. По локтю от протеза привычно дернуло жаром, но к этому Аламар уже давно привык и не обращал внимания. Да и вообще, можно было боготворить конструктора, который смог создать столь совершенную механическую руку. Ну и целителя заодно, за то, что смог вживить, врастить в кость.
— Мастер? — в приоткрывшуюся дверь заглянул Дериш, инквизитор третьего ранга, — госпожа Эверси уже подготовлена для допроса.
— Отлично, — он выбрался из-за стола, спохватился, прицепил маску, — она уже созналась?
Дериш залихватски подкрутил пышный ус.
— Еще не созналась, мастер. Но рыдает, не переставая, и клянется… впрочем, мы так и не разобрали, в чем. Не поймешь этих истеричных дамочек.
— В данном случае истерики не должны нам мешать, — только и заметил Аламар, — дело серьезное. И злой умысел в наличии, и отсутствие мозгов, к сожалению, тоже…
Он вздохнул.
Хотелось домой, в чистую светлую гостиную, и чтобы Ньями подавала чай, и чтобы Данивьен спустилась. Ненароком вспомнил, как она ковыляла после того, как он грубо овладел ей. Но ведь такое не должно повториться, а, мастер Нирс?
Увы, нужно было спускаться в допросную и беседовать с Бьянкой.
А не хотелось. Даже видеть ее не хотелось, эту кукольную мордашку, эти упругие золотистые пружинки, украшенные заколками. Слушать ее всхлипывания, уверения в невиновности. Наверняка ведь будет врать… И что тогда?
Ведь несколькими днями раньше он, не дрогнув, сжег Лию Циниат, до сих пор горечь пепла на языке катается. Так что же, и дурочку Эверси туда же? Хороший вопрос.