— Ну что ты, маленькая…
Лицу сделалось горячо, горло сжалось в спазме. На нее вдруг обрушилось тяжелое, словно скала, чувство вины — за то, что выпустила принца, который должен был понести заслуженное наказание, за то, что втрескалась по уши в того, кто был недостоин, за то, что не могла заставить свое сердце взять — и по мановению руки принять другого.
— Аламар, — хрипло шепнула она, — я хочу любить тебя. Правда, очень хочу. Я попытаюсь вернуть тебе то, чего тебя лишили… семью. Дай мне только немного времени, чтобы привыкнуть… пожалуйста…
Он долго молчал. Потом повернулся на бок, навис над ней, требовательно заглядывая в глаза. Дани испуганно зажмурилась, судорожно втягивая запахи поздней осени. Немного спелых яблок, опадающая листва и дым костров.
— То, что ты сказала, это от чистого сердца? — его дыхание щекотало губы, и медленно просыпалось желание снова попробовать на вкус эту яблочную сладость с легким налетом горечи.
— Да, — беззвучно выдохнула она и смело глянула в лицо своему мужу.
— Ты… — его взгляд неторопливо переместился к ее губам, — ты уже дала мне много. Я давно не чувствовал себя настолько живым.
Дурея от собственной храбрости Дани подняла руку и запустила пальцы в жесткие черные волосы Аламара, притягивая его голову к себе. Шлейф осенних ароматов стал чуть ближе и ощутимее, и когда губы соприкоснулись, тело напряглось как струна.
— Не отпускай меня, — попросила она, чуть отстраняясь, — возьми меня. Я хочу быть твоей, и это будет правильно.
— Никто не знает, как правильно, — быстрым шепотом возразил он.
И снова легкие, как прикосновения крыльев бабочек, поцелуи.
Их было так мало, в какой-то момент Дани поняла, что хочет большего. Обладания. Чтобы почувствовать во рту его язык, чтобы он ласкал им, заставляя жар растекаться под кожей. Она требовательно захныкала, крепче прижимаясь к Аламару, уже чувствуя его возбуждение, потом прикусила ему губу — не сильно, но тем самым давая понять, что игры кончились.
— Ах ты, ведьма, — он отстранился на мгновение. В светлых глазах плясала усмешка.
А потом буквально набросился на нее, сминая, подчиняя, заставляя стонать от одних только горячих, глубоких поцелуев.
Дани обхватила его за шею. Сорочка незаметно оказалась задрана до груди, ее запястья — в плену его железных пальцев. Аламар прикусил чувствительную кожу на горле.
— Какая же ты хорошенькая, моя куколка, — пробормотал хрипло, оглаживая ее бедра, — скажи, чего ты сейчас хочешь? Что мне сделать, а?
— Ммм…
Она не могла сказать. В груди, в животе было болезненно-сладко. Ей не хватало его волшебных пальцев, восхитительных прикосновений к груди, когда вязкое, темное наслаждение расплывается под кожей, все равно требуя большего.